Костёр 1977-04, страница 4

ЗВЕЗДЫ

ДЕТСТВА

ГЛАВЫ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЙ ПОВЕСТИ «СТАРТ В БЕСКОНЕЧНОСТЬ»

Виктор ШУРЛЫГИН

Ю. А. Гагарин с дочерьми Галей и Леной

Самолет с большими красными звездами, неровно покачиваясь, пронесся над самой крышей и скрылся за околицей. За ним, чуть повыше, прошел второй. Юра, схватив старую фуфайку, стремглав выскочил на улицу. Издалека увидел: первый самолет стоит на поле, а другой, тоже со звездами, идет на посадку.

— Дядя, вы ранены, дядя?— Юра подбежал к подбитому самолету.

— Это пройдет, сынок, — устало улыбнулся летчик. — Помоги-ка мне выбраться.

Мальчик с трудом вскарабкался на крыло изрешеченной пулями машины, попробовал вытащить пилота. Сил не хватало.

— Отдохни, сынок,—остановил его летчик. — Тебя как звать?

— Юра. Гагарин, — чуть не плача от собственной беспомощности, ответил мальчуган.

Рокот мотора заглушил его слова. Второй истребитель, сделав круг над лесочком, плавно приземлился, подрулил к месту вынужденной посадки. Развернув самолет против ветра, летчик осмотрел небо, выключил двигатель, легко выпрыгнул из кабины. Вдвоем с

Юрой они вытащили раненого, отнесли на лужайку.

— Полетим на моей машине,— сказал второй летчик первому.—Тебе придется потерпеть.

— Мой «ишачок» надо сжечь.

— Выхода нет, фронт рядом.

Юра слушал их разговор и

чувствовал, что вот сейчас, скоро, двое улетят и он, быть может, никогда их больше не увидит.

— Я сейчас, дяденьки, мигом.

Пилот, вышедший невредимым из боя, уже переливал бензин в бак своей машины, когда Юра вернулся. Подойдя к раненому, мальчик положил на траву буханку хлеба, кусок сала, поставил кринку молока.

— Вот, дяденьки, возьмите.

Летчики молча переглянулись, посмотрели на паренька.

— Спасибо,—сказал раненый.—Мы действительно зверски проголодались. Спасибо.

Догорал за деревней Клуши-но подбитый советский истребитель. А второй, тяжело оторвавшись от зеленого поля, низко уходил в ту сторону, где грохотала канонада. Почти коснувшись верхушек деревьев, машина скрылась за лесом.

Юра смотрел ей вслед, и соленые слезы застилали глаза. Но, словно устыдившись своей слабости, мальчик вытер их рукавом ватника и пошел по пыльной проселочной дороге к своей избе. При свете керосиновой лампы до поздней ночи писал крючочки и палочки, и они получились очень прямые и красивые.

— Молодец, Юра, — похвалила учительница. — У тебя получилось лучше всех. Завтра начнем писать букву «а».

Это была единственная буква, которую первоклассник только-только научился выводить— в сентябре 1941-го в деревню ворвались фашисты.

Трое с автоматами пнули сапожищами дверь гагаринской избы, один схватил Юру за шиворот, толкнул в сени. Крича непонятное «шнель, шнель», они вышвырнули из дома мать, сестру, маленького братишку Борьку. Борька упал и громко заплакал. Причитания матери, Борькины слезы, острая жгучая обида — все слилось воедино. Не помня себя, Юра схватил камень и швырнул в ненавистный мундир. Фриц осклабился, вскинул автомат, но, видимо передумав, аккуратно поднял с земли малень-

2