Костёр 1977-04, страница 6

Счастливого пути >

инженеров, ученых, конструкторов, рабочих. Они сделали все возможное и невозможное. Теперь космонавт номер один должен завершить их труд, поставить последнюю точку над бессонными ночами, сомнениями, долгими испытаниями.

— Ну как, дали музыку? — Королев снова взял микрофон.

— Дали. Про любовь.

— Про любовь? Молодцы. Про любовь — это толково...

— Как по данным медицины, — спросил Гагарин,—сердце у меня бьется?

— Пульс шестьдесят четыре, дыхание — двадцать четыре. Олимпийское спокойствие.

— Стараюсь.

Тяжелый нарастающий грохот накрыл степь. Гигантская ракета, ударив в стартовый ствол смерчем огня, вздрогнула, на какое-то мгновение замерла и, набирая скорость, пошла вверх. Белый, тающий в синеве апрельского дня след потянулся от космодрома к облакам и дальше, где облаков уже не было и где только небо переходило в лимонно-желтый горизонт. У горизонта инверсионный след обрывался.

— Я «Кедр», — сквозь трески помех прорвался в репродукторы голос космонавта: — Сброс главного обтекателя! Вижу Землю!.. Перегрузки растут! Самочувствие отличное!..

— Молодец, Юра. Все идет хорошо.

— Наблюдаю облака над Землей. Мелкие, кучевые, и тени от них. Красиво! Красота-то какая! Как слышите?

— Слышим отлично.

4

глает первому космонавту Земли axaj

В бункере застрекотал телеграфный аппарат, выстукивая одну только цифру — пятерку. Первый измерительный пункт на трассе полета принял ракету и корабль, начал обработку телеметрической информации, чтобы через несколько секунд передать «Восток» следующей станции слежения.

— Пять... пять... пять... — выкрикивал телеграфист, и все смотрели на этого паренька, который раньше других узнавал, что приборы и системы корабля работают отлично, на пятерку.

— Пять... пять... пять...— стучало в висках.

Миллионы лошадиных сил ракеты-носителя, словно миллионы человеческих рук, подняли корабль на орбиту. Первый человек планеты прикоснулся к неизвестному загадочному миру, и, в ту же секунду положив микрофон, Королев бросился к выходу. В проходе его-лрижали, стали тискать, обнимать. Еще не освободившись от объятий и поздравлений, он нашел глазами шофера, прижатого к самой стене тесного коридора, и они побежали к «Волге» и на огромной скорости понеслись к пункту управления и связи.

— Как на борту? — прямо с порога включился в работу Королев.

— Все нормально, Сергей Павлович, — обернулся один из операторов.—«Восток» пролетает над Африкой. Юрий Алексеевич передал, что чувствует себя хорошо.

В эти напряженные, томи-

емик С. П. Королев

тельные минуты ожидания Гагарин, наверное, был самым спокойным человеком на свете. С жгучим любопытством он вошел в новый, нереальный, сказочно прекрасный мир и сразу увидел что-то очень знакомое и родное.

С трудом оторвав взгляд от маняще прекрасного горизонта, Гагарин повернулся к Солнцу и зажмурился. Он ничего не увидел. Только почувствовал какую-то огненно-ослепляющую вспышку и боль в глазах: на Солнце, не прикрытое атмосферой, было больно смотреть даже через светофильтр гермошлема.

И тут же появилось другое: вдруг начало казаться, будто руки, ноги, все тело перестали ему принадлежать, сделались инородными, чужими. Осталось лишь ощущение самого себя. Нематериальное ощущение самого себя без соприкосновения с пространством. Странное состояние. Космонавт поднял руку, и рука осталась в том же положении, которое он ей придал. Рука ничего не весила! Поднял ногу — то же самое. Гагарин испытывал невесомость. Отсутствие гравитации больше не угнетало его, казалось, пилот был создан для пространства, где не существовало веса. Была лишь масса. Закон масс полностью сохранял свою силу в космосе.

— Как самочувствие, «Кедр»? — спросила Земля.

— Просто великолепное, — Гагарин не мог сдержать широкой улыбки. — Координация движений нисколько не затруд