Костёр 1977-04, страница 5

" ^!litie?«f»if»« йрвсмиеям

свидетельство

Анна Тимофеевна Гагарина в Доме культуры Звездного городка

кого Борьку и потащил к яблоне. Юра похолодел. Фашист похлопал ребенка по щекам, не спеша затянул на его шее шарф и, как петлю, перебросил шарф через сук дерева. Борька, крохотный, беспомощный, захрипел, забился, потом как-то обмяк, бессильно опустив ручонки. Мама дико закричала и бросилась к Борьке. У нее был такой страшный вид, что даже Юра испугался.

— Хальт, хальт, — фашист поднял автомат.

Борьку едва спасли. И Юра, прижимая к себе братишку, вдруг отчетливо понял: в их деревню пришла война, большая и страшная. Они ютились теперь в темной землянке в конце огорода, отрезанные от всего мира. Никто в деревне не знал, где фронт. Клушино жило лишь одним словом: Москва. В Москве была Красная площадь. В Москве горели кремлевские звезды. Никто и никогда не погасит этих звезд. Люди верили: из Москвы обязательно будут хорошие известия. И весточку непременно доставит на самолете летчик-истребитель, считал Юра. Иначе как же пробиться, только по воздуху.

И самолет действительно

прилетел и засыпал деревушку хлопьями листовок. Юра поймал две. Одну спрятал под рубашку, другую долго рассматривал, вертел в руках, нашел в тексте знакомую букву «а», очень заволновался, побежал домой — если напечатана самая первая буква алфавита, значит, в листовке непременно что-то важное.

— Гитлеровцев... разбили... под Сталинградом, — прочитала сестра Зоя.

Мама впервые за долгие месяцы широко улыбнулась. «Ула, ула!»— радостно захлопав в ладоши, запел Борька. Юра повалил братишку на нары, и они долго боролись — в их землянку пришел праздник, жизнь начинала налаживаться. Потом, когда фашистов погнали туда, откуда они пришли, жизнь наладилась совсем: в старой бане открыли школу, на деревенских улицах застучали топоры, зазвенели песни. Клушино строилось. Дальше за околицей из руин и пепла поднималась и строилась страна. Стране позарез нужны были крепкие рабочие руки, чтобы строить дома, варить сталь, делать станки и трактора.

— Дед твой, Тимофей Матвеевич, знатным путиловцем

был, Юра. Рабочий человек всегда стоит на ногах твердо. Иди в рабочие, сынок, — напутствовала мама.

Строгие анкеты спрессуют потом в несколько строк учебу в ремесленном училище, диплом с отличием, заводские гудки перед утренней сменой, жаркий литейный цех, индустриальный техникум в Саратове... Но ни анкеты, ни время не будут властны над двумя краснозвездными истребителями, когда-то прилетевшими в мир его военного детства.

РАБОЧИЕ КОСМОСА

— Я— «Заря». Как ты себя чувствуешь, Юра?

— Самочувствие хорошее, Сергей Павлович. Спокоен.

— Хочешь, дам на борт музыку, чтобы повеселее было?

— Да мне и так не скучно,— засмеялся космонавт.—Не беспокойтесь, Сергей Павлович.

— Сейчас, подожди.

Королев отдал распоряжение, полез в карман, достал ампулу с какими-то таблетками, отвернулся, чтобы никто не видел его слабости, незаметно положил таблетку под язык. Главный волновался. Старт подводил итог долгой работы

3