Костёр 1977-09, страница 47

Подполковник Бердяев пучит глаза за пенсне, отдувается. Он плохо переносит жару и поэтому на полевых занятиях в лагерях редко бывает.

В ноябре 1917 года поручик Бердяев во главе своей пулеметной команды перешел на сторону Октябрьской революции.

Подполковник Бердяев толст и совершенно лыс. Требовательный и щепетильный к службе, он проводит в расположении роты почти все время от подъема и до отбоя. Служить с ним взводным офицерам-воспитателям нелегко. Распекая кого-нибудь за неуспеваемость, он всегда приговаривал запомнившиеся еще с кадетских лет стишки:

«Учитесь, юные вандалы,

Учитесь год, учитесь два...

Высокие хватайте баллы,

Чтоб вас не выгнали отсюда навсегда!..»

Грузный старый Бердяев в пенсне и парадном мундире с галунами и стоячим воротником традиционно открывает училищные балы. В полонезе в первой паре с преподавательницей танцев Уваровой, бывшей примой-балериной нашего городского оперного театра, он преображается. В белых перчатках, обязательных для всех на балах, он щеголевато и бережно ведет свою партнершу. И нет никого, кто бы не залюбовался ими...

Подполковника Шаповала не видно за расплывшимся рослым Бердяевым. Вздев подбородок, он печатает шаг. Сейчас он войдет в колонну и займет место во главе своей четвертой роты. Возраст не оставил приметных следов на подполковнике Шаповале. Ему можно дать и тридцать пять, и все пятьдесят. Он маленького роста, форма всегда с иголочки, волосы расчесаны на пробор.

— Крепче шаг! — командует старшина.

Наша общая любовь капельмейстер капитан Турчин взмахивает руками, и навстречу шеренгам гремят звуки марша. Воинственно, пронзительно поют трубы. Я слышу только эти трубы и рокот барабана. Ах, как я люблю общеучилищные вечерние поверки! Роты выстраиваются на дворе. И после переклички и докладов дежурному по училищу совершается церемония. Дежурный по училищу, доложив начальнику училища, командует: «Оркестр, играть зарю!» И оркестр четко поворачивается кругом через плечо к заре. И вечернее небо, и звуки трубы с барабаном, и подыгрывание оркестра — столетиями звучит эта мелодия перед военными шеренгами. Офицеры отдают честь старинной церемонии. И заря гаснет перед фронтом училища. И ни единого вздоха, шевеления...

Я скашиваю глаза на оркестр. Сияют медные трубы, и дробью заливается барабан маленького солдата сверхсрочной службы Щипцова.

Вытянув шею, полковник Степанов проверяет, как заходят колонны на свои места. Командир нашей роты подполковник Светов румянится от волнения.

Из дверей выходит начальник училища генерал-майор Финогенов. Он в повседневной генеральской форме с рядами орденских планок на кителе. У него четырнадцать боевых орденов, не считая иностранных. Он поражен неизлечимой формой туберкулёза. Глаза в глубоких впадинах, сухой орлиный нос выдается на бескровном землистом лице. Черные глаза горят лихорадочным блеском. Я вспоминаю рассказ нашего генерала в назидание воспитанникам, хватающим «двойки». Генерал вырос в нищей крестьянской семье. Босым бегал в школу до первого снега. А ноги, потерявшие чувствительность, вечерами отогревал в прелом коровьем навозе.

На полшага сзади начальника училища — начальник учебной части полковник Юренев, совершенно седой, прямой, вылощенный, в сапогах, украшенных шпорами. У него продолговатое морщинистое лицо с малиновым румянцем на впалых щеках. Ко всем, даже малышам из пятой роты, он обращается только на «вы». Он, как и подполковник Бердяев и Шаповал, закончил кадетский корпус. Сослуживец и приятель небезызвестного полковника Туркула по первой мировой войне, Юренев заслужил дружную ненависть белогвардейцев. Кавалерийские разъезды Туркула подбрасывали листовки с угрозами разделаться не только с «красным Юреневым», но и его семьей, что и сделали, казнив отца и двух братьев Юренева в Екате-ринославе. За храбрость в боях с Врангелем Юренев награжден орденом Красного Знамени. За финскую кампанию—^: орденом Ленина. За бои под Москвой — орденом Александра Невского.

Полковник Юренев всегда вежлив и по привычке, воспитанной еще службой в царской гвардии, ни при каких обстоятельствах не повышает голоса. Его выдержанности и блестящей выправке завидует каждый из нас. Сын Юренева — вице-сержант выпускной роты, спортивный и элегантный юноша, заканчивающий все классы неизменно с круглыми «пятерками».

Я слышу, как, глухо звякнув, старший класс первой роты опускает карабины «к ноге». Мы напряженно чеканим последние шаги.

«Училище-е-е!..» — разносится погодя истошная команда дежурного офицера. И тут же голос подполковника Светова электризует нас: «Первая рота! Для встречи справа-а-а... Слушай, на карра-ул!» Руки сами вскидывают карабин. Я резко поворачиваю голову направо и замираю. Оркестр играет встречный марш. По двору расползается рыжая густая пыль. Солнце выжигает наши лица. Жар в нашей крови, в наших сердцах. Солнце мы видим в лицах всех людей...