Костёр 1977-11, страница 18

четонный военный корабль. И дым застилал звездное небо, гудящее и стонущее. И слезы оттого, что вода была такой холодной, казались обжигающими. И, выгребая стынущими руками, он думал о том, что зло, так щедро посеянное сегодня, еще заявит о себе, еще вспомнится этот день палачам, и тогда они заголосят о милосердии, но, убитое сегодня, оно уже не скоро возродится вновь.

Миноносец «270», которым командовал комендор Ненашев, подобрал их на траверсе Приморского бульвара, но прорваться в Артиллерийскую бухту, где комендор надеялся заполучить лошадей, «двести семидесятый» не успел—снаряд с «Ростислава» угодил ему в борт у трапа, и, дернувшись, как заарканенный конь, миноносец застыл, оседая на корму.

Лежа в командирской каюте возле иллюминатора, Петр Петрович видел, как снаряды продолжают месить воду вокруг подбитого миноносца, где плавали и умирали люди.

Кажется, так принято было еще в старину — приводить пленников в зал, где пировали победители.

И их — в том виде, в каком они попали на миноносец, — провели в кают-компанию «Ростислава» и, окружив конвоем, усадили на кожаный диван.

Слава еще богу, кто-то из матросов успел набросить на него шинель. Шинель была испачкана углем — черные потеки сползали по мокрому телу и засыхали. Лицо тоже было испачкано углем. Он кутался в шинель, но никак не мог согреться, зуф не попадал на зуб.

Женю тоже бил озноб. Хотелось поделиться с ним шинелью, но тогда вид у них, прижавшихся друг к другу под одной шинелью, был бы жалкий. Допустить это перед теми, кто привел их в кают-компанию, чтобы унизить, он не мог.

Наверное, они надеялись, что он отдаст шинель сыну.

Мальчик все -понимал. Он сидел с безучастным видом, вперив взгляд в стену. И трясся.

Не все офицеры изъявили восторг, некоторые отворачивались. Старший офицер броненосца лейтенант Карказ кружил рядом, как надоедливая муха, сыпал оскорблениями и все порывался ударить Петра Петровича, но, помня, что перед ним потомственный дворянин, не решался пойти на это.

Шмидт смотрел на него презрительно.

Вдруг вошел- адмирал Феодосьев.

— Что же вы наделали, лейтенант?

Превозмогая боль в ноге, он встал перед

старым адмиралом. Он всегда уважал этого доброго старика.

— Одна только смертная казнь может остановить меня, ваше превосходительство!

— Господа, вы слышали, что несет этот

мерзавец?!— истерически взвизгнул лейтенант Карказ. — Ну, мерзавец! Ну, негодяй!

— Дайте арестованным чая! — вдруг распорядился адмирал и, круто повернувшись, покинул кают-компанию.

Петр Петрович видел, как Карказ опешил. Но ослушаться приказания не посмел.

Тем временем с «Очакова» доставили заложников. Все оказались живы. Засуетились вестовые, открывая бутылки с шампанским. Стали произноситься тосты.

Нога опухла, и Шмидт думал о том, что ему, когда их поведут отсюда, придется опираться на Женю, а иначе он и шага ступить не сможет.

Потом была ночь в голой каюте. Узкий пробочный матрас лежал на полу. Одеял не дали, подушек тоже. У двери Карказ посадил толстого кондуктора, велев ему держать дверь полуоткрытой. В проеме было видно дымное небо, подсвеченное заревом пожара. Вернулся озноб, еще более страшный.

Под утро со стороны Корабельной послышалась частая ружейная и пулеметная стрельба. Забухали полевые орудия. Сомнения не было — начался штурм морской дивизии. Сопротивление матросов, оставшихся без руководителей, не могло быть долгим — к шести уже все было кончено.

★ ★★■А************************

30 декабря 1922 года

16