Костёр 1980-02, страница 30

Катрин стоит тихо-тихо. Чувствует: добрый человек.

Участковый все смелей гладит Катрин, нравится ему, что она такая шершавая. Не гладкая, как игрушка. Чувствуется, как под ладонью мышцы перекатываются.

— Вернусь в отделение, расскажу, что живого слона трогал — не поверят, — смеется милиционер.— А штраф платить придется...

Ну и смеху было в отделении милиции! Насмешил участковый своих товарищей, и Катрин из нарушителя превратилась в... героя. Даже решили всем отделением отправиться в цирк на представление.

И пошли.

Выходит Катрин на арену. Друзья хлопают по плечу участкового:

— Гляди, да она никак тебя узнала. Все в нашу сторону повернуться норовит...

Работает слониха отлично. Такие трюки делает, что не каждому слону под силу. Милиционеры довольны, аплодируют вовсю. Тут, как принято в цирке, выносят на манеж большую корзину с цветами. Слониха берет ее хоботом. Зал замирает: что она сделает? А она подходит к барьеру, хлопает ушами и... протягивает цветы участковому.

Должно быть хотела Катюша извиниться перед участковым за то, что натворила. Выходит, запомнила-таки своего нежданного гостя. А говорят: у слонов нет памяти. Вздор говорят. Сущий вздор!

НЕ ЗНАЮ ОТВЕТА...

Вы видели, как живут звери в цирке?

Все они — слоны и обезьяны, зебры и медведи, пони и собаки и даже тигры со львами — находят общий язык. Что их сближает? Может быть, работа, «профессия»... А может, и то, что надолго стали они соседями — по конюшне, по вольеру. А это то же самое, что быть соседями по квартире, по дому. Соседям же всегда разумнее жить в мире и дружбе... Нет, пожалуй, они даже и не соседи, а близкие родственники: вместе переезжают из города в город...

Может быть, все это так... Я не могу дать ответа. Да и никто не может. Мы, люди, только наблюдаем за их жизнью, за их поступками и порой изумляемся: как, откуда они все узнают друг о друге?..

Эта история вас, наверное, удивит, и вы скажете: «Надо же такое придумать!..» Но это не выдумка. Так все и было на самом деле. Вы уж поверьте...

...Заболел пони. Его звали Орликом. После выступления он отказался от ужина, а потом стал кататься от боли, бить копытами и кричать. Живот вспух, губы покрылись пеной. Мы решили: обычные желудочные колики. То ли сено попалось прелое, то ли вместе с овсом проглотил какую-нибудь колючку.

Промыли Орлику желудок, напоили его и по

пытались поставить на ноги. Но они заплетались, не слушались. И все же стоять на месте или лежать врачи запретили. Так мы и водили Орлика • с огромным трудом всю ночь. А к утру ему полегчало... Все успокоилось: опасность вроде бы миновала.

Новый день начался как обычно.

Но вы, вероятно, не знаете, как начинает свой день семья цирковых животных... В семь утра приходят люди, которые за ними ухаживают. Все спешат: через час—репетиция. Звериные «простыни» — сено или опилки — из станков надо вымести, а каждого «артиста» привести в порядок: умыть, причесать. Верблюдов же, к примеру, еще подметают. Я не оговорилась — именно подметают: берут веник и смахивают с шерсти все, что в ней застряло. А до горбов нелегко дотянуться! Попросят лечь, а уж потом «подметают»...

В восемь начинается репетиция. Для зверей

она — вроде нашей зарядки. Затем, разумеется,— завтрак. Ну, а после — прогулка. Ближе к вечеру «артисты» должны отдохнуть. А как же иначе: на арене надо быть «в форме»!

И тот памятный для меня день начался, как обычно. Только Орлика на репетицию не взяли: он спал. Дрессировщика очень удивило поведение всех других участников репетиции. Всё они делали кое-как, торопливо, словно спешили куда-то. Даже самая дисциплинированная слониха Катрин была рассеянна и невнимательна. Хобот безвольно повесила, ушами не махала... Бродила по манежу угрюмая... Дрессировщик подумал: не обидел ли ее кто?

— Что с тобой, Катрин?

Она посмотрела на него грустными, отсутствующими глазами. Повели ее отдыхать, а она поспешно протопала мимо слоновника на конюшню. Двери для нее были маловаты... Она умудрилась все же просунуть голову и — затрубила изо всех своих слоновьих сил, будто подала сигнал тревоги. Ее тянули за ухо, но она упиралась.

— Не трогайте ее, — сказал удивленный дрессировщик. — Посмотрим, что будет дальше...

А дальше было вот что.

Крики Катрин разбудили Орлика. Тогда слониха устремила к нему свой хобот, но, как ни старалась, увы, не могла дотянуться. Постояла немного, убедилась, что Орлику лучше, и лишь тогда отправилась в свой слоновник.

И другие звери вели себя странно. Каждый норовил заглянуть к Орлику. Он лежал тихо, даже чересчур покорно, — и его друзья по манежу успокаивались.

Сперва дрессировщику показалось, что у Орлика все в порядке. Естественно, что лежит: всю ночь ведь не спал. Похлопал дрессировщик по шее, а она мокрая, потная. Будто пони недавно выкупали.

— Плохи наши дела, — тихо сказал дрессировщик. — Видно, заболел ты, братец, всерьез...

Позвонили врачу. Явился он только к вечеру..-Высокий, длинноволосый, и одет был так, будто сошел с магазинной витрины. Шел по цирку и озирался: как бы за что-нибудь не задеть, как бы пальто не запачкать!

26