Костёр 1980-03, страница 11

шая работа, когда Ульянову так нужны испытанные люди в России...

— Бежать! Бежать! — твердо сказал себе в

— Бежать отсюда во что бы то

ту ночь Сильвин. — ни стало.

...Лукьяновская тюрьма, куда попал Михаил Александрович, была переполнена. Камер не хватало. Арестованные содержались по нескольку человек в помещениях для одиночного заключения.

На прогулке Сильвин встретил много знакомых искровцев.

Киевским жандармам действительно удалось собрать богатый «урожай».

Встретил Михаил Александрович и Баумана.

Он увидел его во дворе тюрьмы во время прогулки.

Грач сидел на перевернутой вверх дном бочке и читал какую-то очень потрепанную книжонку.

— Ну, здравствуй, Грач, птица весенняя, — сказал Сильвин увлеченному чтением Бауману.

Грач вздрогнул от неожиданности, но головы не поднял. Вынул изо рта травинку, заложил нужную страницу, медленно закрыл книжку, соскочил с бочки на землю.

— Ты? — изумился он, увидев Сильвина.— Какими судьбами?

Друзья обнялись.

— Неисповедимы пути наши, — развел руками Михаил. И поинтересовался:—Ты что это с таким серьезным видом читал? — Сильвин кивнул на книжку в руках Баумана.

Грач усмехнулся и повернул книжонку обложкой вверх.

У Сильвина вытянулось лицо, едва он прочел заглавие.

— Жития святых, — растерянно пробормотал он.

Хмуро спросил:

— И что, интересно?

— Не оторвешься, — весело сказал Бауман.

Сильвин взял в руки потрепанную, зачитанную

до дыр книжонку и перевернул несколько страниц. Вчитался, и лицо его посерьезнело. Бауман с улыбкой наблюдал за Сильвиным.

«Мы идем тесной кучкой по обрывистому и трудному пути, крепко взявшись за руки»,.. — вполголоса прочитал Михаил...

— Фу ты, черт, разыграл меня, — тряхнул головой Сильвин. — Это же Ленин... Ульянов... А я-то решил...

Грач смеялся.

— Ну, конечно, Ленин, — подтвердил он, перестав смеяться, — конечно, Ульянов, и, конечно же, это его замечательная книжка «Что делать?»...

— Да-а, ловко придумали с этой святой обложкой... Ничего не скажешь, — покачал головой Сильвин. — Ну что, может, покажешь свои владения? Ты ведь здесь, кажется, старожил.

— Старожил, — согласился Бауман. — Третий месяц пошел. — Он в раздумье покачал головой, нагнулся и поднял с земли небольшой камешек. Подбросил на руке. Поймал.

Т1

Г

ду, это уже у голодных. А воды надо мно-

/А

— Да мы уже давно думаем над этим, — ответил Бауман. — Набирается бежать человек десять.

— У меня, кажется, тоже появились кое-какие соображения, — задумчиво произнес Сильвин.

...Темны августовские ночи на Украине. Едва зайдет солнце, и сияющий летний день начинает стремительно угасать.

В сумеречном свете керосинового фонаря, слабо освещавшего двор, из тюремного корпуса один за другим осторожно вышли двенадцать человек. Они мгновенно растворились во тьме украинской ночи.

Другой фонарь тускло светил у стены, где был караульный пост.

Часовой, молодой белобрысый парень, опершись на винтовку, зачарованно смотрел, как бились о раскаленное фонарное стекло ночные мотыльки, бабочки, носатые важные жуки... Бились, обламывали крылья и гибли, а на смену им летели из темноты новые насекомые, разные букашки, мошки...

Хрустнула ветка. Часовой вздрогнул и вскинул винтовку:

— Стой! Кто идет?

Окончание следует

\