Костёр 1981-11, страница 10

\

месиво, которое с шорохом, медленно текло куда-то вниз, в темноту. Машину развернуло боком и поволокло вместе с этим движущимся зеленым студнем.

— Наледь!

Мы много слышали об этом страшном и коварном враге — наледях, но столкнулись впервые.

Володя включил передний мост, осторожно попробовал, рванул, и мы буквально выскочили из зеленой сочащейся каши, обогнули дерево, снова попали на автомобильный след и по нему осторожно стали спускаться вниз.

И вдруг перед нами открылось фантастическое зрелище: глубоко под нами, празднично сияя огнями, стоял пассажирский поезд. Этого не могло быть. Откуда здесь поезд? Да тем более пассажирский! Но тем не менее это было.

Мы осторожно скатились вниз, выскочили из «уазика».

Вблизи поезд имел еще более праздничный вид. На обшивке вагонов были нарисованы ордена, которыми награжден комсомол, схема Байкало-Амурской магистрали, написаны лозунги. И самый крупный: «Наш путь — на Чару!»

— Поезд Валентина Шпень-кова — самой знаменитой бригады БАМа, — сказал Володя. — Повезло, что поехали не по той дороге, — сумрачно добавил он.

„БРОНЕПОЕЗД"

С подножки спустился и спрыгнул на снег заросший красной бородой, громоздкий, медвежеватый мужчина в сером свитере, поздоровался, поочередно захватывая наши ладони в свои огромные теплые лапы.

— Добро пожаловать, — сказал он. — Я комиссар «бронепоезда», Юрий Ильич Подо-ляк. — Он покосился на вагоны, усмехнулся. — Конечно, это никакой не бронепоезд. Но все почему-то наш состав именно так зовут.

По груде мерзлых, скользких, приготовленных для топки

8

сахарных чурок мы добрались к вагону, поднялись и минут через десять уже чувствовали себя как дома, расспрашивали, рассказывали и пили чай.

Юрий Ильич провел нас по всему «бронепоезду», и мы увидели блистающие чистотой купированные вагоны, где живут члены бригады, агитвагон, библиотеку, кинозал, дискотеку, столовую, баню, мастерские, штабной вагон.

Мы собрались сесть и порасспросить о жизни «бронепоезда», но Юрий Ильич только засмеялся.

— Нас не расспрашивать надо. Надо нашей жизнью пожить. Вы приглашены на праздник, — объявил он. — Прошу за мной!

Мы прошли за ним в дискотеку, которая была уже полным полна народу: юные лица, праздничные костюмы, галстуки, отливающие матовым лоском туфли... Мы невольно глянули друг на друга, на наши свитера, на разбитые валенки, глянули и полезли за спины, в угол. Мерцали светильники. В одном торце вагона за барьером было возвышение для диск-жокея и музыкальной аппаратуры, в другом — бар.

— Друзья! — сказал в микрофон кудрявый парень, диск-жокей. — Сегодня у нас событие. Сегодня день рождения у Виктора Сидорова. И в честь его дискотека...

Высокий, широкоплечий молодой человек поднял руку, требуя внимания. Все смолкли.

— Хочет сказать Валентин Шпеньков, наш бригадир, — торопливо объяснил кудрявый.

— Жил на свете молодой художник, — неторопливо и негромко произнес Шпеньков. — Он приехал посмотреть на Сибирь, на нас. Приехал и не уехал. Остался. И стал в нашей бригаде монтером пути. Я рад, что сегодняшний вечер мы посвящаем прекрасному бамовцу, отличному художнику, чьими трудами наш «бронепоезд» обрел этот праздничный вид. — Шпеньков сделал жест рукою, и все невольно посмотрели на мерцающие светильники, колеблющиеся

Окончание следует

желтые шторы, на повешенные между окнами живописные, изображающие сибирскую природу, панно. — Имениннику ура! — махнул рукой Шпеньков.

Грянуло «ура», загрохотала современная музыка. Хлопнула пробка. Сияющий Виктор Сидоров стоял с бутылкой брызнувшего шампанского.

Среди шума, криков, грохота музыки возник вдруг юноша в полушубке. Черная борода его была в инее, лицо бледно. Он шагнул к магнитофону, нажал на клавишу — музыка оборвалась. Танцующие в недоумении остановились.

— Укладчик сошел с рельсов, — сказал он тихо.

Все замерли. Лишь было слышно, как у Виктора Сидорова льется из бутылки на пол шампанское.

— Так? И что? — тягуче спросил Шпеньков. Толпа раздалась, и он стоял один посреди вагона.

— Укладчик сошел с рельсов, — почти шепотом повторил юноша.

— Ты зачем пришел? Сообщить нам об этом? — щурясь, спросил бригадир. — Укладчик сошел — что надо делать?

Юноша молчал, опустив глаза.

— Почему ты здесь? А не там, где твои люди?

Помедлив, Шпеньков подошел к магнитофону и вдавил клавишу. Грохот музыки затопил вагон. В нерешительности помешкав, танцующие снова пришли в движение.

Юноша стоял в задумчивости. Очевидно было, что он не слышит музыки, не видит танцующих. Лицо его вдруг передернулось. Он рванул дверь и вышел, впустив облако морозного пара.

Шпеньков, посмотрев ему вслед, с непроницаемым лицом отошел к стене.

Мы прильнули к окну. От поезда по сыпучему снегу в морозную ночь бежал человек.

Герман БАЛУЕВ, Александр ГОСТОМЫСЛОВ

Рисунки Д. Титова

Л