Костёр 1982-01, страница 35

Делилось прежде всего наше: лучок, морковка, свеколка — и молоко. Каждый получал в день свою чашку молока. Голодно было, но жили.

Можно представить, что значила тогда чашка парного молока. Корову мы охраняли, словно

военный склад, каждую ночь дежурили посменно. Я усердствовал больше всех. Исполнял наказ отца. Но родственнички наши стали лениться ухаживать, вернее-то, караулить корову. Молоко поддерживало жизнь, но в брюхе не чувствовалось. Голодом подводило животы, есть хотелось постоянно. Стали подговаривать — зарезать корову на мясо, — отказались от дежурства. Я и

фронт да побоялся бросить бабку, остался. Праздник длился недолго, прошел быстро, начался настоящий голод. Мясо прошло быстро. Овощишки были съедены давно. Оставалось, как говорят, положить зубы на полку, вытянуть ноги да закрыть глаза. Но тут снова пришел отец. Когда он узнал, что корова съедена, он чуть ли не перестрелял всех родственников. Помню его слова: «Вы сами себя приговорили к смерти. Капля молока спасла бы вас. Первобытный человек приручил тура, чтобы жить молоком, а вы, цивилизованные граждане, уничтожили его достижение и теперь поплатитесь за это».

простудился тогда, слег. Мать добыла за молоко у военных лекарства, убавила от взрослых долю молока, кипятила мне и давала горячее, да с пенками. Выкарабкался я из болезни. Отец тогда заехал, пайком своим поддержал. А вскоре несчастье случилось. Мать отправилась хлеб добывать и не вернулась, попала под бомбежку. На меня легли все заботы. Бабка уже соображать плохо стала. Родственники наши стали меня отстранять потихоньку от дел, за хозяев вступали в разные дела.

Однажды я проснулся от какого-то знакомого запаха. Давно не вдыхал такой аромат. Продрал глаза'и понял: жарится мясо! Раздетый, слетел я вниз, а там на плите жарится и парится, за столом сидят все объедаются жарким. Какая-то тетушка бросилась ко мне, залепетала, что кто-то залез ночью в стойло и прирезал корову, но не унес, помешали ему...

Я не поверил. Выскочил босиком на улицу, заглянул в сарай, а там пусто. Рассказать, как я ревел, как хотел сбежать из дома куда-нибудь на

Меня он отправил на Большую землю, эвакуировал. Многое пришлось мне там хлебнуть. И все время я вспоминал ту блокадную корову, часто плакал о ней. Я боялся возвращаться домой. А вернулся — узнал, что^Ьтец погиб при прорыве блокады, бабушка умерла. Меня тогда скоро взяли в армию добивать фашистов. На фронте был ранен. По ранению вернулся домой, стал налаживать хозяйство. Наладил — живу, как видишь. Вот и вся история. Задумывал я когда-то тоже купить корову, но такой не нашлось красавицы, а нормальную покупать не захотел...

— Не сказал, а что же с родней стало? — спросил я.

— Родня не выжила. Все! Не будем продолжать разговор дальше. Давай пройдемся. Скоро ужин наступит. Надо что-нибудь прикупить.

— Да, печальная история, — сказал я.

— Сколько печальная, столько и поучительная, — заключил хозяин. — Если сможешь написать об этом, то пожалуйста. Может быть, кому и пригодится.