Костёр 1983-05, страница 31

почти не имея дров, накормить детей, почти не имея пищи, собрать меня в школу, наскоро, угольным утюгом просушив мою, выстиранную с вечера одежду. И в довершение ко всему однажды вечером будильник остановился.

Мать испуганно завела его до самого упора пружины. Механизм от напряжения невнятно хрюкнул и окончательно замолк. Мать сильно потрясла его. В ответ на это в нем что-то прошелестело, но стрелки не тронулись. Тогда она столовым ножом стала отворачивать винты задней крышки. Руки у нее тряслись и глаза были испуганы. Когда крышка отвалилась, мать всплеснула руками.

— Ах, что б вас!..

Внутренности будильника были полны тараканов. Мать стала поспешно вытрясать их в помойное ведро. Освобожденный механизм тотчас ожил, маятник закачался, шестеренки двинулись и комната наполнилась веселым привычным тиканьем.

Экономия охватила всех. Когда нужно было разжечь печь, мать посылала меня из дому «за угольком». При этом давала мне в руки старинный угольный утюг.

Выйдя на крыльцо, я смотрел на печные трубы. По дыму определял, к кому бежать. Возвращался быстро, раздувая на бегу уголек. Мать вынимала его из утюга и совала в печь. Мы становились с ней на колени и во все легкие начинали раздувать пламя. Сначала от раскаленного уголька обугливались тонкие щепки, на которых язычками вспыхивали огоньки. Мощная тяга трубы, удлиняя их, всасывала пламя в темные щели между поленьями, наколотыми из старых, пропитанных креозотом шпал. Мать прикрывала дверцу, приоткрывала поддувало и тут же в печи начинал бушевать и гудеть стиснутый узкими кирпичными стенками неистовый огонь.

В доме становилось тепло, а на душе веселее. Зимний вечер казался не таким темным и стылым.

Услышав это тиканье, мать вдруг обняла меня и заплакала.

— Вот окаянные! — сказала она сквозь слезы. — Как напугали... Всю смазку с голодухи съели...

Она долго потом протирала будильник, рассматривала его со всех сторон, даже гладила его и вздыхала.

Потом, много лет спустя, я все хотел спросить, о чем вздыхала она? Но не решался неаккуратным вопросом обеспокоить мать воспоминаниями об отце. Теперь жалею, что не спросил. Спросить уже не у кого...

КРЕСАЛО

Война сразу проявила истинную ценность предметов, продуктов. Дороже всего стали хлеб, соль, молоко, мыло и спички. Когда нам, мальчишкам, попадали в руки две-

то какая бы погода ни была, —

три спички, дождь, ветер, непролазная слякоть,

мы убегали

на берег Жарминки и с одной спички разжигали костер, потому что спички нужно было экономить.

Электричество в домах отключали рано, а керосин для ламп берегли. Мать читала нам книжки при открытой дверце печи. У печи было и тепло, и светло, и уютно, и немного таинственно. А главное— не так страшно.

Лютыми зимними ночами в поселок забредали голодные, готовые на все волки. Их далекий вой по ночам бередил душу. Нередко они забирались в сараи и резали скот. Бывали случаи, когда они вытаскивали из конуры и съедали собаку.

Когда со спичками стало совсем туго, курильщики вспомнили старину. Каждый из них обзавелся кресалом — нехитрым приспособлением, состоящим из кремнистого камня, стальной пластины и фитиля из пеньковой веревки. Если не было веревки, в дело шла вата, ветошь, на худой конец годилась и просто хлопчатобумажная тряпка.

Я тоже сделал себе кресало. Это было не кресало, а чудо! Я едва дождался вечера, чтобы побежать к своему приятелю Талгату.

Вечером я взялся за ручку нашего телефона и крутнул ее. Тогда были в употреблении настенные телефоны с витиеватыми корпусами из красного дерева и большой никелированной чашкой

28