Костёр 1983-05, страница 9

#

На первый взгляд страница с шифрованным письмом ничем не отличалась от других. Только, если очень присмотреться, — поверхность ее была более глянцевита.

Такой шифрованный листок надо было прогладить утюгом. Однако утюга не было. Надежде Константиновне часто приходилось менять квартиры, и таскать за собой утюги, кастрюли не было никакой возможности.

Надежда Константиновна засучила рукава платья и стала нагревать листок над стеклом керосиновой лампы. Вот показались строчки, написанные знакомым дорогим почерком... обрисовался какой-то чертеж, перекрестки улиц... Похоже, это был план города. В правом нижнем углу листка линии едва проступали, и Надежда Константиновна несколько дольше задержала его над лампой. Листок вспыхнул. Чтобы погасить пламя, она захлопнула книгу.

В основном письмо и план сохранились. Обгорел лишь небольшой уголок и с ним была утрачена часть чертежа. С виду пустяк: сгорел перекресток. Но сумеет ли она без этого перекрестка найти нужный дом?

Весь вечер Надежда Константиновна просидела, разбирая чертеж, пока не убедилась, что найти улицу Тэленкату и дом 46 по остаткам чертежа сможет.

Владимир Ильич специально вычертил этот маршрут от вокзала до дома, чтобы ей не обращаться к посторонним, не привлекать излишнего внимания.

Сейчас весь гвоздь в том, как перейти границу.

На следующий день Надежда Константиновна отправилась к Емельяновым в Разлив.

— Нужна ваша помощь, — сказала Крупская.

— Понимаю, — догадался Емельянов. — Пропуск через границу.

Надежда Константиновна кивнула.

— Пропуск будет, — сказал Николай Александрович. — Но вот требуется ваша фотография. Сделаем так: вы поживете у нас несколько деньков. А я приглашу Дмитрия Ильича Лещенко, он все сделает.

Надежду Константиновну устроили в комнате старшего сына Емельяновых — Кондратия. Когда стало смеркаться, пришел Николай Александрович.

— А что на заводе? — спросила Крупская. Знала — Владимир Ильич обязательно спросит о настроении рабочих. Об их отношении к призыву партийного съезда: готовиться к вооруженному восстанию.

— На завод зачастили офицеры контрразведки. Требуют, чтобы рабочие сдали оружие.

— Ну и как, сдают?

— Сдают, — усмехнулся Емельянов. — Старое, поломанное. И тут же запасаются новым. Ведь мы же как-никак оружейники.

На утро выдался чудесный день, над озером стоял легкий туман, и едва солнце поднялось, как туман исчез, засияло чистое голубое небо. Стало слегка припекать.' Надежда Константиновна разыскала Колю и попросила отвезти ее к шалашу.

В хозяйкином платке, в простом сарафане с грибной корзиной в руках она походила на местную жительницу, работницу сестрорецкого завода. Коля тоже прихватил корзинку для грибов. Бросил в лодку удочки.

Поездка к шалашу растревожила Надежду Константиновну. Не ожидая никого встретить, она вдруг наткнулась на каких-то людей с военной выправкой: не то охотники, не то еще кто похуже. Они, по-видимому, облюбовали шалаш для каких-то своих целей.

Крупская и Коля прошли мимо, не задерживаясь.

Возвратилась она с каким-то неясным беспокойством в душе. В корзинке лежали несколько сыроежек.

Наконец настал день, и Емельянов вручил ей пропуск на имя жительницы Финляндии Атама-новой. Можно было ехать к Ильичу.

Утром в сопровождении Емельянова Надежда Константиновна отправилась в путь. Маленький юркий состав — всего три вагона и паровоз — по узкоколейке доставил их к пограничной заставе.

Высокий, затянутый ремнями офицер взял удостоверение. Лицо его было серьезно. Надежде Константиновне даже показалось, что офицеру что-то не понравилось в ее документе. Мизинцем он не то смахнул, не то просто потрогал что-то на фотографии. Спросил:

— Живете в Райволе?

— В Райволе, в Райволе, — закивала Надежда

7