Костёр 1984-01, страница 23

встрече был рад не меньше следопытов. Ведь они были первыми, кто пришел к нему с этим вопросом.

Но тут я уже не имею права ничего пересказывать. Для истории важен каждый факт, каждая подробность, рассказанная инженером А. А. Влеком и записанная ребятами.

«В 1925 году меня как молодого и уже опытного строителя вызвали в Ленинградский губ-ком, так в ту пору назывался областной комитет партии, и сказали, что надо построить памятник Ленину в Разливе. В первый момент я не понимал: почему в Разливе? И почему именно на берегу озера? Это сейчас каждый октябренок знает, почему. А тогда о последнем подполье вождя знали только друзья и соратники.

От такого почетного задания я, конечно, не мог отказаться. Пообещал, сделаю все, что в моих силах. Сразу же поехал в Разлив, к сестрорецкому рабочему Николаю Александровичу Емельянову, у которого летом 1917 года, под видом косаря, жил в шалаше Ленин. Николай Александрович и сообщил мне, как и где родилась идея этого памятника. Она родилась в январе 1924 года,

в дни прощания с вождем. В те дни Емельянов был в Москве, и на одном из митингов собравшиеся попросили его выступить и рассказать о своих

встречах с Лениным. А после выступления приняли решение: на месте шалаша в Разливе должен стоять памятник. Это пожелание рабочих, крестьян и солдат было подтверждено и специальным решением Ленинградского Совета.

Короче, поведал мне обо всем этом Николай Александрович, и отправились мы с ним на лодке на противоположный берег озера. Переправились. Вижу — кругом болото, заросли кустарника. Думаю, а вдруг не найдет Емельянов то самое место? Начинаю волноваться. Но Николай Александрович все помнил хорошо. Хоть и полазали мы с ним по кустам да болотам, а все-таки вывел он меня на ленинскую полянку. Говорит: «Смотри, запоминай! Вот—березка, под которой стоял шалаш. А вот — родничок, из которого черпали воду».

А теперь о том, как шло строительство. Основной материал брали в поселке Борисова Грива — отличный крупнозернистый гранит розового цвета. Помню, обрабатывали его сначала на сестрорецком берегу, возле дома Емельяновых. А потом — уже весной — эту работу перенесли к месту, где сейчас «стоит памятник. Гранитные глыбы перевозили туда на лодках и плотах.

Когда все строительные материалы перевезли и можно было начинать работу, возникла не

предвиденная сложность — плывуны. Земля буквально уходила из-под ног. Пришлось под основание будущего памятника подвести большую железобетонную плиту. Только после ее установки приступили к монтажу гранитных блоков.

Техники у нас не было никакой. Лошадь, кирка да лопата — вот и вся техника. Но зато как работали люди, особенно комсомольцы Сестрорецкого завода. Никогда не забуду одного старика — кузнеца. Звали его Карл Нисканен. Узнав о строительстве, он к нам пешком из Финляндии пришел. Как добрался, не знаю, старик говорил только по-фински. По-русски знал одно лишь слово: «Ленин». Но я хорошо помню — трудился он не хуже молодого. Хотя и было ему —не поверите — целых восемьдесят два года. И когда дело было сделано, он, не дожидаясь торжественного открытия, ушел от нас тихо и незаметно. Так же, как пришел.

Вот, пожалуй, и весь мой рассказ. Спасибо вам, друзья, за внимание. Спасибо за то, что не забыли старого инженера. А теперь от всего сердца примите подарок — эту фотопленку. Таких снимков ни у кого больше нет. На этой стройке я был единственным фотографом».

Здесь же, в дневнике, рядом с историческими фотоснимками была фотография Алексея Александровича Блека и его краткая биография. Из нее я узнал, что, завершив работу в Разливе, Алексей Александрович руководил строительством Комсомольска-на-Амуре. И что в годы первых пятилеток он трудился на многих комсомольских стройках.

Такая ему выдалась счастливая жизнь. И таким же счастливым он смотрел на мальчишек и девчонок со своей фотографии.

А за окнами школы высоко в небе легко и торжественно кружили чайки, а в просветах между домов голубела полоска озера.

Г. УСЫСКИН, кандидат исторических наук