Костёр 1984-07, страница 29

СКАЖИ

Д. БЕЛОУСОВ

КА

7

Рисунок В. Лебедева

Кто не учил, кто не читал или хотя бы не слышал стихотворение М. Ю. Лермонтова «Бородино»? Казалось бы, у современного читателя не может и не должно возникать никаких вопросов в связи с этим небольшим по объему произведением. Так считал и я до недавнего времени. Но однажды, взяв в руки книгу, начал читать...

«Скажи-ка, дядя...» Стоп. А собственно, кто он такой, этот «дядя», повествующий о событиях 1812 года? Обычно, в предисловиях к стихотворению говорится, что это старый солдат, участник Бородинского сражения, рассказывающий, скорее всего, молодым солдатам, о тех событиях. А кем он был в бою? В каком полку служил? Где находился во время сражения? На эти вопросы ответов либо нет, либо они крайне

общие. А нет ли их в самом тексте стихотворения?

«Ворчали старики». «Забил заряд я в пушку туго». Ясно, как выглядел этот солдат. Сравнительно молодой, так как вместе с ним были «старики»; в артиллерийском мундире; в руке банник—длинная палка, на одном конце которой щетка для чистки орудия, на другом прибойник для забивания снаряда. У пушки тот, кто забивал заряд, был номером первым и стоял впереди правого колеса.

Ну что ж, уже неплохо. А нет ли еще какого-нибудь упоминания о его месте в бою? Внимательно читаем о полковнике, который обратился к воинам со словами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте ж под Москвой, Как наши братья умирали!» Что о нем говорится? «Полковник наш рожден был хватом». «Наш»! Солдат чужого начальника своим называть не будет. Из истории Бородинской битвы известно, что речь, подобную приведенной Лермонтовым, произнес полковник Ф. Ф. Монахтин — начальник штаба 6-го корпуса. В состав корпуса входили две батарейные и четыре легкие артиллерийские роты. В какой же из них мог оказаться лермонтовский артиллерист?

В русской полевой артиллерии употреблялись пушки и единороги. Это современному человеку, далекому от военных занятий, пушка и единорог, примерно соответствующий гаубице, одно и то же орудие, но в 1812 году, да еще артиллерист не мог их назвать одинаково. В тексте сказано: «Забил заряд я в пушку...» Значит, единороги отпадают. Остаются пушки: 12-фунтовые в батарейных и 6-фунтовые в легких ротах.

«Два дня мы были в перестрелке». Это происходит до Бородинского сражения. За два дня до него был бой за Шевардинский редут. Шестой корпус в этом деле участия не принимал. Да и сам рассказчик это не опровергает. Шла только перестрелка и, очевидно, с большого расстояния. Вес снарядов 12-фунтовых пушек больше, чем 6-фунтовых, да и летело такое ядро дальше, значит, вред, наносимый неприятелю, должен быть больше. Выходит, наш герой скорее всего обслуживал пушку с весом ядер в 12 фунтов. Круг

10

поиска сужается до 24-й и 7-й батарейных рот шестого корпуса. Вот мы почти и определили орудие, описываемое в стихотворении.

Однако, наши рассуждения верны лишь в том случае, если храбрый артиллерист сражался там, где стоял 6-й корпус. Вспомним, как он рассказывает о наступающем противнике. «И все на наш редут». Но известно, что на Бородинском поле был лишь один редут — Шевардинский, а его сдали за день до сражения. Во время боя «французы двинулись, как тучи» на Багратионовы флеши и батарею Раевского. Что же из них имел в виду Лермонтов?

В старинной книге «Элементарный курс полевой фортификации» написано, что все полевые укрепления состоят из бруствера и рва, то есть роется ров и из земли сооружается земляной вал, за которым располагаются пушки и солдаты.

А вот и описание, какие формы придавались укреплениям. Редант — два земляных вала, длиной примерно 40 метров каждый, образующие между собой угол не менее 60 градусов. Если же его «фасы» — земляные насыпи, загнуты внутрь, чтобы образовать фланги, то это люнет. А маленький редант — это флешь. Все это несомкнутые укрепления. Если же укрепление со всех сторон

будет сомкнуто, то это редут.

А из каких укреплений состояли Багратионовы флеши? Правое — это люнет, левое тоже, и только центральное, стоящее чуть сзади, и обороняющее тыл, было флешью. Кстати, многие русские современники эти укрепления так и называли — батареи Багратиона. Только французам-участ-никам сражения два люнета, прикрытые сзади флешью, могли показаться редутом. Но ведь артиллерист, описываемый Лермонтовым, был русский и сам-то ошибиться в названии не мог. Выходит, что события, рассказанные поэтом, происходили не на Багратионовых флешах.

Взглянем теперь на батарею Раевского. Собственно, почему она так названа — «батареей»? Только потому, что за земляным валом располагались пушки. Попробуем узнать, какую форму имел вал.

Из рапорта командира 7-го корпуса генерал-лейтенанта Раевского: «Видя по положению места, что неприятель поведет атаку на левый фланг и что сия моя батарея будет ключом всей позиции, укрепил я оный курган редутом...» Да и в других воспоминаниях очевидцы указывают, что это был большей частью недостроенный люнет, окруженный цепью «волчьих ям», сзади прикрытый укреплениями из бревен. Значит, он мог, хоть и слабо, обороняться с тыла. Потому-то и назвали его французы «большой», «роковой» или «центральный редут», а русские — редут-батарея Раевского. Вот где должен был сражаться лермонтовский солдат! Ну, а где стояла его пушка?

Первые две атаки на редут отражал 7-й корпус Раевского. После отражения второй