Костёр 1984-08, страница 42

Н 80-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ МУСЫ ДМ А ЛИ ЛЯ

Как жили мы и умирали мы!"

и

* г* - В*^ в %

***** ж • *

J.**' / ■ »*

в столице фашистской Германии, в Берлине, летом 1944 года готовился к смерти пленный поэт.

Мрачное серое здание высокой кирпичной стеной тюрьма Моабит — находилось в районе улиц Ратеноверштрас-се и Турмштрассе. Здесь, в тюремной камере, перенося ежедневные допросы, унижения, пытки, продолжал сражаться с врагами советский поэт, политрук Муса Джалиль.

«Нет, врешь, палач, не встану на колени, Хоть брось в застенки, хоть продай в рабы!»

Эти строки он вписывал мелкими буквами в крошечный самодельный блокнот.

В тюремную камеру звуки с улицы не проникали. Только размеренные шаги охранников в коридоре, да крики и стоны тех, кого фашисты волокли с допроса.

...Дома, на родине, в довоенные годы Муса Джалиль был известным поэтом.

На второй день войны он пришел добровольцем в военкомат. Его определили ездо

вым в артиллерийский полк. Выдали солдатскую шинель, котелок, пилотку. Но через неделю узнали, что красноармеец Муса Джалиль писатель.

Тогда его вызвали в штаб и сказали, что на фронт не отправят, а отошлют в тыл.

Джалиль с таким решением не согласился.

Он стал политруком на Волховском фронте, корреспондентом армейской газеты.

«Я не боюсь смерти. Это не пустая фраза. Когда мы говорим, что мы смерть презираем, это на самом деле так...» — писал он жене и дочери, уходя на фронт.

Джалиль подтвердил эти слова собственной жизнью.

Летом 1942 года армию, в которой сражался поэт, окружили со всех сторон отборные фашистские части. При попытке прорвать вражеское окружение тяжело раненный, оглушенный взрывной волной Джалиль попал в плен.

Поэт Муса Джалиль, оказавшись в лагере для военнопленных, сражался и здесь.

Из пригнанных в лагерь татар

t

ПОТОМОК ЗЕМЛЕПРОХОДЦЕВ

Когда в Карловом створе Енисея построили плотину Саяно-Шушенской ГЭС, перед ней стало заполняться искусственное море. Так получилось, что в суматохе подготовки к пуску первых агрегатов ГЭС строители забыли о наскальных рисунках в зоне будущего затопления. Вспомнил о них коренной сибиряк плотник Василий Алексеевич Черноусов.

В выходные перед Новым годом он отправился на знаменитые скалы.

Зима стояла в тот год слабая, лед не выдержал бы и лошадь с санями, но на лыжах уже ходили по Енисею. Всю дорогу Черноусов бежал по хорошо укатанной лыжне.

Лыжня обрывалась в устье речушки Джойская Сосновка. На притоптанном снегу уступа скалы серели гранитные крошки. Какие-то «экскурсанты» пытались скалывать ножами покрытые охрой камешки.

Эти следы и подтолкнули Черноусова к действию. На следующие выходные он пришел на скалу уже с инструментом. За месяц работы удалось разобрать только угловую группу рисунков. Потом наступила очередь плиты с медведем. Этим рисунком открывалась каменная галерея. Грань

скалы с медведем была обращена к северо-востоку, а за ребром излома крался охотник с рогатиной. И хотя изображения и не соединялись краской, ясно было, что эта сцена охоты — единая композиция, и снимать ее со скалы нужно одной глыбой.

Как потом выяснилось, на этот раз Василий Алексеевич скалывал кусок скалы более полутонны весом. Главная трудность заключалась в том, чтобы опустить обломок скалы на подушку из земли и дресвы рисунком вниз.

Сколотые глыбы нужно было срочно вывозить. Для транспортировки их Василий Алексеевич решил сварить на плотине специальные санки. За этой работой и застал его начальник управления. Вот тогда-то и узнал Черноусов, что, оказывается, для спасения камней готовилась экспедиция, оснащенная автокраном и буровыми станками. Плотника-бетонщика Василия Черноусова освободили на месяц от работы, а в марте выделили и помощников: плотника Евгения Касая и водителя Николая Хренова. Появились у спасателей и «средства механизации»: лошадь Карька, ручные лебедки, бензиновый перфоратор.

Сейчас камни с рисунками древних людей хра-

38