Костёр 1985-06, страница 5

л

А

Н

Евгений ГАВРИЛОВ

РАССКАЗ

Рисунки В. Толкова

Проснулся Санька очень рано — за окном еще стоял белесый предрассветный туман, но бабка уже поднялась и, покряхтывая, топотала сейчас по кухне валенками с обрезанными у щиколоток голенищами. Затаившись под пестрым, сшитым из разноцветных лоскутков одеялом, Санька прислушивался к ее подшаркивающим шажкам и ждал, когда бабка выйдет из избы. Но бабка не уходила.

«Да чего она, куры же голодные сидят!»—

сердито подумал Санька. Сердился он, однако, вовсе не потому, что жалел каких-то кур, просто нужно было, чтобы бабка пошла к ним.

— ,А ведь не спи-ит, — донеслось вдруг нарас

пев из-за ситцевои занавески, отделявшей комнату от кухни,— баушку родную караулит. А я тебе укараулю, я тебе укараулю...

Санька поплотнее зажмурил глаза: «Проверяет».

— И сопе-еть перестал,— не унималась бабка.— Ишь, притих мышой.

«А конфету попросишь — так глухая...»—и Санька на всякий случай сопнул. Но, как оказалось, совсем напрасно. Бабка только этого и ждала, засмеялась мелко-мелко, и смех у нее был совсем молодой.

Санька понял, что хитрая бабка просто-на-просто его одурачила, сопнул еще раз — теперь уж с досады, а потом заканючил на одной ноте: «Ну бабунь...»

— Ласковый какой сразу стал. То — бабака, а как надо ему чего, сразу и бабуня... Нет, милок, проси не проси, а нипочем нынче на реку не пущу.

Санька откинул жаркое одеяло и, свесив с кровати ноги, сказал:

— Да прополю я эту твою картошку. Мишку Коршикова позову, весь огород за вечер прошерстим. *

— Как же, разбежался твой Мишка! Сказано: не пущу...

— Тогда убегу,— перешел Санька от уговоров к угрозе.

— Не сбежишь,— выходя из-за занавески с ведром, в котором она носила курам корм, убежденно сказала бабка.— Я на дверь цепку накину.

Обещание свое бабка выполнила — Санька услышал, как стукнула накинутая на пробой цепка, но все-таки решил проверить, босиком протрусил в сенки, подергал дверь. «Кланг, кланг...»— отозвалось за ней бездушным железным звяканьем.

Самое обидное заключалось в том, что сегодня Саньке нужно было обязательно попасть на реку. Как никогда. Потом бы он согласился сидеть дома хоть всю неделю. Именно сегодня усатый дядька с турбазы обещался на спор обло

вить Саньку. Но разве бабке объяснишь все это? У нее один огород на уме да куры.

— Бабака!— заорал Санька и забарабанил кулаками по двери.— Бабак, открой!

— Ты мне повоюй...— послышалось со двора, и по тону, которым это было сказано, Санька понял, что лучше пожалеть свои кулаки, потому что бабка все равно не откроет.

— Эх, были бы папка с мамой!..— тоскливо вздохнул он.

Папа с мамой, конечно, у Саньки были, но очень далеко, на самом краю земли под названием «Камчатка», и жили они там уже третий год, а Санька третий год жил с бабкой.

Когда бабка вернулась в избу, Санька сидел у окна и писал на тетрадном листке в клеточку письмо. Искоса глянув на нее, Санька снова принялся грызть кончик шариковой ручки и изучать уже написанное слово «исдиваеца». Что-то в этом слове ему не нравилось.

— Никак кляузу сочиняешь?— поинтересовалась бабка.

Санька промолчал. Он решил теперь вообще с ней никогда не разговаривать.

— Ну, строчи, строчи, и не забудь приписать, как с Мишкой своим у Гулиных из сада клубнику воровал. И как тете Кате Архиповой окно мячом выставил.

— Так это когда было-то?— подал голос Санька, сразу забыв, что еще минуту назад дал себе зарок не разговаривать с бабкой.

— Как когда? Да на той неделе... И из пистолета еще палил.

— Из пугача,— поправил Санька.

— Все едино. Батюшки, думаю, никак война началась? Вот ведь как ты, паршивец, бабахнул!

Да, бабахнуто было здорово, у Саньки потом целых два дня позванивало в ушах, только он думал, что бабка уже все это забыла — сама же частенько жаловалась соседкам на свою дырявую память.

— Ну, почему не пишешь?

— Расхотел,— буркнул Санька, комкая в кулаке ненужный теперь листок. Даже если бы за ним и не числилось тех грехов, которые припомнила бабка, то и тогда проку от письма было не много: когда оно еще дойдет до этой Камчатки! А усатый, наверно, посмеивается сейчас там на реке, видя, что нет его лодки. Еще подумает, что он струсил... При мысли об этом Саньке стало так обидно, что на глаза сами собой навернулись слезы. Он хлюпнул носом. Звук получился неожиданно громкий.

— Саня?..— насторожилась бабка.— Саня, ты чего?

Не спроси она этого, Санька бы и не разре

3