Костёр 1985-06, страница 6

велся, а тут слезы так и потекли. Горячие, горькие. И некому было его утешить, погладить по голове, как это делал отец, или утереть фартуком нос и щеки, как мать.

— Спор из-за тебя проигра-ал...— размазывая их ладошкой, проскулил Санька.

— Какой еще спор? С Мишкой, что ли?

— С дядькой турбазовским. Он меня сегодня обловить грозился.

— Тебя?— недоверчиво переспросила бабка.— А не врешь?

От такого недоверия к нему Санька заревел в полный голос.

— А на что спорили?

— На мой ножик и его спиннинг, на удочку такую с катушкой щук ловить. Складешок-то теперь отдавать надо.

— Ну и не велика потеря, пальцы целее будут.

— Обидно...— всхлипнул Санька.— Он хвастаться станет.

— А ты в другой раз не спорь.

— Да, не спорь... А если он говорит, что в нашей деревне хороших рыбаков не было и не будет.

— Как это не было? А дед? Ты ему про деда-то своего сказал?

Когда-то давным-давно, еще до войны, Мат-, вей Захарович — Санькин дед и бабкин муж, считался первым лещатником на всей реке, а после него слава эта перешла к Санькиному отцу. Рыбалка, правда, стала уже не та что прежде, и смотрели на нее теперь уже не как на подспорье к столу, а как на забаву, но и Николая Матвеевича Сазонова облавливать никому не удавалось. Деда Санька не помнил, а вот отец частенько брал его с собой на реку, и все

удачливые места на ней, все ямы, куда любили скатываться лещиные стаи, Санька знал наперечет еще до того, как пошел в школу.

— Да говорил, а он все одно: не было у вас рыбаков и не будет.

— И ты, растютюй этакий, молчишь про это? Да он, поди, уже полный садок натаскал...

Не веря собственным ушам, Санька поднял на нее заплаканные глаза. Бабка, которая еще с вечера клялась, что не выпустит его даже со двора, пока он не прополет картошку, переменилась в одну секунду. У нее, вроде, и морщины на лице разгладились.

— Чего уставился? Да чтобы Сазоновых кто-то обловил? Да на нашей-то реке?.. Ах, растютюй...

— Бабунь!— завопил Санька.— Да я его... Да я тебе вечером весь огород!..— Он сорвался со стула и опрометью кинулся в сени, где держал свои рыбацкие снасти.— Да я полную бочку воды натаскаю!

— Поесть захвати, лещатник!— с лукавой улыбкой, которую Санька уже не видел, крикнула вдогонку бабка.

К реке Санька махнул задами, через огороды, где по пути сорвал два колючих огурца и большую, едва начавшую буреть помидорину; через луг, с одиноко пасшимся на нем соседским теленком, проводившим Саньку влажными темно-лиловыми глазами, у уголков которых крутилась мошкара. В другой бы раз Санька обязательно задержался возле Тишки, поскреб бы ногтем его черную, натертую веревкой шею и лоб