Костёр 1985-11, страница 7

соты, а для того, чтобы сцепление колес с дорогой было лучше. Когда колеса пробегут несколько десятков тысяч километров, эти узоры сотрутся. Покрышка станет гладкой. Шоферы в шутку говорят, что покрышка стала лысой. На таких лысых покрышках ездить нельзя: машину занесет, развернет, опрокинет, перевернет.

Люблю работать в любую погоду. Конечно, приятнее летом, в тепле, по сухому асфальту, но и зимой в гололед, когда ты сильнее ощущаешь свое мастерство, свою власть над машиной. Пусть колеса выписывают кренделя на повороте, ты заставишь машину выровнять бег.

Какая сказочная картина, когда в сильный снегопад мириады крупных снежинок несутся навстречу машине в свете фар. Летят прямо в стекло, но когда почти коснулись его, воздушный поток отбрасывает их прочь. А из ночной тьмы летят белее белого (в контрасте с темнотой) новые хлопья снега. Осенние листья, устилающие. дорожки Каменного острова, любят бегать взапуски с моей машиной. Ветер врывается в мою машину и поет мне свои буйные, неистовые песни. Дожди омывают стекла. Солнце греет, бодрит, радует, припекает. Белые ночи раскрывают небеса. Все погоды хороши. Каждая несет радость и неповторимость.

Есть дорожный знак, который предупреждает шоферов, что поблизости водятся дикие животные. Но с дикими животными встречаешься редко. Разве что лось выбежит на дорогу.

Зато уток в городе становится все больше. Кажется, утки поняли, что теперь город самое безопасное место. Охотники похаживают рядом, но за ружье не возьмешься... Я видел, как на дорогу выбралась утка. За ее хвостом пристроились пять или шесть утят. Утка с утятами не спеша пересекла дорогу, а все машины остановились и ждали, когда прошествует утиная семейка.

Темно. Еду ночью лесной дорогой. Вдруг впереди выскочил заяц и понесся в свете фар.

— Дави его!— в охотничьем азарте закричал мой пассажир.

Но я не прибавил, а сбавил скорость. Вскоре зайчишка вильнул и пропал в темноте. Через час я возвращался той же дорогой. И на том же месте меня снова встретил заяц. Привет, косой!

ф

Профессия шофера — профессия мужская. Тут, вроде бы, и спорить нечего. Но, оказывается, не все согласны с этим утверждением. Кто же не согласен?.. Сами женщины!

Среди шоферов немало женщин. Они трудятся наравне с мужчинами.

Как выглядит газогенераторный автомобиль? Теперь это мало кто знает. А в грозное военное время газогенераторные машины колесили по Ленинграду. Если сказать чуть в шутку, то это грузовик, который возит на себе большую круглую печку. Вьется синий дымок. Чудеса, Емеля на печи да и только.

Елена Марьяновна Никонова в юности хотела стать врачом, но началась война, медицинское училище эвакуировали, а Лена не захотела расставаться с мамой и осталась в Ленинграде. Поступила на курсы шоферов.

В блокадном городе работал всего один автопарк на Люботинском проспекте, в нем было 100 газогенераторных машин, работавших на деревянных чурках. Чурки, медленно сгорая, превращаются в газ. Газ поступает в двигатель. Как-то чурки кончились в пути, пришлось Лене ломать ближайший заборчик. Так на заборчике и поехала дальше.

От Нарвских ворот отошел трамвай. Вслед за ним почему-то метнулась женщина, отстала, вскрикнула.

Я в этот момент проезжал мимо. Затормозил.

— Что случилось?

— У меня там маленький ребенок. Я вышла, а он...

Все было понятно с полуслова. Я открыл дверцу.

— Садитесь!

На ближайшей остановке, на проспекте Газа, мы догнали трамвай. Женщина побежала к первому вагону. Моя «Волга» развернулась и покатила своим путем.

Стрелка указателя уровня бензина приближается к середине шкалы. Нужно бы пообедать. Еду медленно. Посматриваю по сторонам — нет ли где вывески столовой.

На краю тротуара девушка. Голосует.

— Пожалуйста, в Пушкин.

Пропал мой обед.

Из Пушкина пустым рейсом возвращаюсь в Ленинград.

Перекусил в молочном кафе...

— На Тракторную.

— Попрошу, на Юго-Запад.

— В Купчино...

Время поджимает. А еще надо заправить бензобак. Подъезжаю к заправочной станции на Лиственной улице. Нет бензина. Еду на Поклонную гору. Тут длинная очередь. Ничего не попишешь, оставить сменщика без бензина — последнее дело. Отстоял очередь. Бак залит. Я, как муравьишко, спешу в свой муравейник. На путевом листе отбиваю время на штамп-часах. Проезжаю мойку.

Завтра мой сменщик без проволочек начнет рабочий день.

Серпантином вьется пандус. С этажа на этаж, все выше. Вот и моя колонна.

— Как дела?— спрашивает дежурный.

— Все нормально.

День труда закончен.

Выхожу из ворот парка. Уже далеко за полночь. Автобусы, трамваи и троллейбусы отдыхают. Сейчас единственный вид транспорта в городе — такси.

Время большого разъезда.