Костёр 1986-08, страница 23

Прежде чем взяться даже за самое малое дело, Афанасий Трофимович обязательно пофилософствует. Начал подбивать железный обруч на жернове. Остановился вдруг на самом замахе, упер свободную руку в бок, чтоб удобнее было разговору, и покатил слово за словом:

— Для примера — такой вопрос. Почему этот круг назвали жернов, а не как иначе? А? Да потому, что у жернова, поди, одним названием, буковками одними можно зерно молоть.— И он, словно пробуя, ладная ли получится от такого способа мука, повторил несколько раз, как бы проворачивая невидимые камни: «Жжеррнов! Жжеррнов!..» и, очевидно, вполне остался доволен таким результатом — крепко и весело насадил на каменный круг стальной пояс: чтоб не раскололся жернов, не дай бог, в самый разгар, чтоб дольше служил, чтоб муку молол, какую кому любо — ржаную ли, гречишную либо гороховую.

Спросишь у Афанасия Трофимовича что-нибудь — никогда сразу не ответит. Будто и в самом деле оглох от мельничного грохота. А вечером, за чаем с сотовым медом, вдруг остановит витую самоварную струю, руку, конечно, в бок приткнет и скажет, как ни в чем не бывало:

— Для примера — такой вопрос. Какую муку ты знаешь?

— Ну,— начал было я, вспоминая свои походы в ленинградские универсамы.— Ну, есть мука за сорок шесть копеек. За тридцать одну копейку. Еще — блинная мука! Не помню, сколько стоит...

— Сорок шесть копеек... тридцать одна, — противно гнусавя, передразнил меня мельник.

Помолчал сокрушенно, затем решительно велел достать мне блокнот, торкнул пальцем: — Пиши! Пшеничная мука первой руки — крупчатая, или конфетная... Эта мука от первого помола. Ее просеют, а то, что останется,— идет

в обратный перемол. После перемола — крупчатка второй руки. Другач. Погрубее. Потом идет мука подрукавная. Потом куличная. Ну, а там уже выбойки — с отрубями. Что помельче — меситка называется, что покрупнее — шапша.

— А вот конфетная, почему так названа?

— А самая нежная. Да и в сладкое для мягкости добавляется. Раньше, кто торговал такой мукой, звался конфетчиком. А вообще так скажу — всяка мука хороша! Счас это и в городе вроде укумекали: стали отрубяной хлеб делать, решетный. Он груб, да полезен. Про ситный-то, который через мелкое сито, стало быть, просеян, недаром ране говорили так: «Ситный не сытный!» Во!

К полудню на мельницу приехали колхозники из соседнего села, привезли, кто гречу, кто горох, кто пшеницу или рожь. И всяк на свой вкус заказ дает мельнику — кому муку-первач, кому отрубяного помолу.

Дня два назад председатель местного колхоза «Весенний луч» Владимир Трифонович Салопов сожалеюще говорил мне: «Это после войны, когда победнее были, всех устраивал городской хлеб. Одного сорта, одного помола. Оно дешевле и вроде бы проще — попробуй переналаживать линии на мелькомбинате. А те- . перь побогаче живем, тут уж комбинату всем нашим капризам да вкусам не угодить. Вот, скажем, угощались блинами из гороховой муки? А гречишники ели? А коржик из пшена? А пря-

18