Костёр 1986-09, страница 37

— Угощайтесь. Правда, еще рано — в лавке нет ни лимонада, ни ананасовой воды. Я мигом сбегаю к гидрогению. Ах, как неловко. Не скучайте.

Пирожные были вкусными. От них слегка кружилась голова. И вскоре Примо-Два захотелось прочитать детское стихотворение о бабочках, танцующих вокруг луны, спеть для кондитерши Эмилии серенаду со словами «милая», «воздушная» и кого-нибудь обнять.

Но тут дверь широко распахнулась — в кондитерскую, возглавляемые Эмилией, ворвались горожане. И гении — Астигматюк, и ювелир Карат, и сапожник Сазонт, и кузнец Давыд, и другие...

— Вот он!— воскликнула Эмилия.— Циркач!— Голос ее звенел, как разящая сабля.— Он их сообщник! Вынюхивает, плут. Схватите его! — Но даже при таких словах лицо ее оставалось миловидным.

Горожане — гении и не гении — пытались было взять Примо-Два за горло, но горла на всех не хватило. Примо-Два сделал заднее сальто, подпрыгнул, уцепился за потолочную балку и уселся на ней.

— В чем дело?— спросил он.

Из криков разъяренных горожан ему удалось понять, что циркачи оказались жуликами. Пока главный жулик, лев Альваро, кривлялся на арене, его сообщникам, как утверждали горожане, удалось обчистить город. Правда, кроме одного окорока, двадцати девяти пирожных и девчонки по имени Даруня они ничего не успели украсть.

А невидимые бриллианты, высыпавшиеся из сейфа, ювелир Карат отыскал при помощи специальной лупы.

— Вот они. Все тут, в коробочке,— ювелир Карат потряс коробочкой из-под леденцов — бриллианты в ней загремели.

— Спрячь! Что ты! Циркачи все примечают — сопрут!— крикнул ему сапожный гений Сазонт.

Ишь как глядит, как кот на сало,— Сазонт схва

тил со стола бутылку с разукротительнои микстурой и нервно отхлебнул глоток. У него першило в горле, ему было до слез обидно, что жулики не польстились на его универ-обувь. .

Как только он проглотил глоток микстуры, нездоровое и угрюмое лицо его озарила улыбка. Можно сказать — великолепная улыбка артиста.

— Чушь,— сказал он.— Зачем циркачам бриллианты? Зачем им универ-обувь и сладкое мыло? Им нужна свобода и витамины. Я тоже хочу в циркачи. Я, можно сказать, всю жизнь об этом мечтал. Буду ходить на руках. И обувь мне не нужна. Можно в перчатках. Какая экономия! А жизнь какая!— прожектора, оркестры, леопарды...

У кондитерши Эмилии от сапожниковой речи перехватило дыхание, она взяла у Сазонта бутылку, налила себе немного и выпила. Ее улыбка тут же стала улыбкой примадонны.

— И я,—сказала она.—Хочу быть акробаткой, певицей и наездницей...

Гидрогений Астигматюк, хоть и относился иронически ко всяким микстурам и жидкостям, все же попробовал — глотнул разукротительной.

32