Костёр 1986-10, страница 13

Чем, спрашивается, привяжем? Веревок-то нет! Одна куча пакли.

А Нунка:

— Давай,— говорит,— из пакли веревку крутить!

Вся в своего дедушку Манаса. Он в Схотора-шене — кузнец, пчеловод и изобретатель. Это Нункин дедушка, Манас, изобрел, что сбивать масло надо в стиральной машине! Раз и готово. Не то что руками, в каких-то там кувшинах.

В Схоторашене все говорят:

«Этот человек — гений, такое придумал».

Стали мы из пакли веревку крутить. Всю геометрию прокрутили. И после уроков неизвестно сколько! Канат получился — хоть привязывай пароход. Так что на спуск мы решили идти в связке.

Сквозь чердачное окно выползаем на крышу.

На краю карниза ворона с хлебом в клюве.

Не трусит на высоте.

Крыши кругом, крыши! С башенками, антеннами, плоские, ребристые, углом и с фонарями!..

Громоподобными шагами двигаем к карнизу.

— Крра!— сиганула с крыши ворона.

Нунка — первая — встает на решетку пожарной лестницы.

— Загогулина!— говорю я шепотом.— Загогулина, загогулина!..

— Чего «загогулина»?— спрашивает Нунка.

— А ничего!— говорю я.

Не сознаюсь, что для укрепления духа.

«Загогулина»— это мое любимое слово. И отличное название для всего, от чего у меня дух захватывает!.. Здорово помогает!

Грусть-тоска?! А ты себе: «Загогулина!»

И от радости хорошо. Чтоб не лопнуть.

— Пошел,— предупреждает Нунка и начинает спуск.

Со мной — ужас что творится.

Но я отклеиваюсь от стартовой площадки. Потому что нельзя в одно и то же время дружить с Нункой и, как говорит папа, «праздновать труса».

И что мне его «праздновать», если я знаю: со мной никогда ничего плохого — по-настоящему плохого — случиться не может!

Этим объясняется и то, почему я никого не боюсь из людей.

Даже поздно вечером и пьяных на улице.

Меня не обидят, это точно!

Только мне хотелось бы, чтобы так, как со мной,— было со всеми, кого я люблю.

Пятый этаж...

Четвертый...

— Шишкина!— победоносно кричит Нунка.— Говорила — слезем, а ты: «Каюк! Каюк!..»

И вдруг — как затормозит!

Я ей чуть на голову не наступила.

Оказывается, лестница шла только до второго этажа. И снизу метра на полтора законопачена досками.

— Кругом заколотили!— недовольно сказала Нунка.— Давай задний ход!

Конец туда и обратно вышел порядочный. Я даже проголодалась. А кто его знает, сколько нам здесь торчать? Так что единственный уцелев

ший пончик с Нункой решили тянуть до последнего.

Насчет пресной воды беспокоиться нечего. Осень. Зарядят дожди... Зимой снег топить можно.

Как дедушка Манас в бане.

Нунка говорит — к нему вся деревня мыться ходит. И каждый — со своим снегом!

— Эй, там! Внизу! Георгий Гаврилович!!!— кричит Нунка, свешиваясь с крыши.

Георгий Гаврилович — дворник — в валенках, в сияющих галошах нес на спине прозрачный — во весь рост — мешок осенних листьев.

Не обернулся Георгий Гаврилович, не ответил. Так и пропал, исчез — с целлофановым пакетом в нашлепках от колумбийских бананов.

Станем мы с Нункой привидениями! И покажем, как людей замуровывать! Выть будем весь учебный год гробовыми голосами.

Так и вижу Зою Николаевну, как она завывает:

— Привидение Шишкиной!..

— Привидение Милитосян!..

А мы с Нункой...

— Нун,— говорю,— не знаешь, как привидения разговаривают?

— Ультразвуками,— отвечает Нунэ.— Как летучие мыши. Й-и-и-и!— взревела ультразвуком Нунка и перелетела через треугольник чердачного окна.

— Нунэ! Ты? Ду айстех инч эс анум? Где Лена?!— внизу, задрав головы, стояли Чипе и Мариам.

Глава 3. РЕЛИКТ

В кабинете физики Чипсом и Мариам был обнаружен лаборант Леня Бандурин. В полном одиночестве — раз в двадцать пятый — демонстрировал себе Леня научно-популярный фильм «Дракон острова Комодо».

Леня свой человек. Тем более, он и Мариам когда-то учились в одном классе.

Леня вскрыл люк, и мы с Нункой вышли на свободу.

В честь этого спасенья Леня предложил всем вместе досматривать «Драконов»! Чипе тоже пошел. Он теперь только и делал, что бегал за Мариам.

Я спрашиваю:

— Лень! А где это, Комодо?

— Индонезия!— говорит Леня.— Единственный остров, где обитают потомки древних ящеров.

Хоть Леня и ходит в ботинках на толстых каблуках, все равно он на полголовы ниже Мариам. Брюки у него желтые, вельветовые, в крупный рубчик. У Лени короткая стрижка с чубом, на лбу — зализ, а на затылке три макушки!

— В общем, реликт!— сказал Леня Бандурин и включил свой трескучий киноаппарат «Каштан».

...По склону белого холма на полусогнутых лапах вышагивало чудовище со складками в подмышках.

11