Костёр 1987-02, страница 24

славных щенят и говорили, что пастух без собаки — не пастух. Это было правдой, и Арни соглашался. И продолжал управляться так.

Арни любил свое пастбище... И черную Арнар-брекку с ее хмурыми скалами, стремительно уносившимися к воде. Весной на этих скалах так и кипела хлопотливая жизнь, но теперь птиц почти не было, все разлетелись. Орлиная Круча молча высилась над м&рем, и оттого море казалось торжественно притихшим в ожидании шторма.

Осень есть осень: будет и шторм...

Арни подошел к самому краю, и камешки потекли из-под ног, звонко отскакивая от уступов. Холодный ветер веял под пасмурным небом. Он не мог раскачать сильной волны, но вокруг островов кипели белые ожерелья. Осень щедро раскрасила шхеры, и поэтому Арни не сразу заметил корабли. Но когда заметил — больше не спускал с них глаз...

Два словно бы игрушечных суденышка неспешно ползли по ветру. Паруса были полосатые, красные с белым. Арни знал, что такие паруса сшивают из множества полотнищ и для крепости еще простегивают тонким канатом: И не всякому шквалу под силу их разорвать.

Грозные паруса боевых кораблей...

День понемногу клонился к вечеру. Арни видел, как корабли подобрались к острову и спрятались среди скал. Викинги не хотели на ночь глядя соваться в проливы и устраивались на ночлег. Это выглядело разумным.

Остров был тот самый, на котором люди Свана Рыжего разводили для своего вождя сигнальный костер.

Мудрено ли, что Арни всю ночь крутился с боку на бок и думал о викингах! Но под утро его все-таки сморило. И ему привиделась мать.

Светловолосая красавица вошла в пещеру и села у очага, и Арни знал, что ее звали Ингунн. Он очень плохо помнил свою мать, и потому ему нравилось думать, что она была красива. Ингунн молча смотрела на него и только все кивала головой. Словно одобряла какое-то решение, которого он еще толком не принял... Арни проснулся и пожалел, что не удалось с ней поговорить. Своя правда в этом была: если он кое-как еще помнил ее внешне, то голос не задержался в его памяти совсем. Да. Слишком рано она умерла. Даже не успела рассказать ему об отце. А теперь не хотела говорить и во сне.

Арни был на нее за это немного сердит.

Его отцом долго считали Хёрда Рыбака, утонувшего во время лова трески. Люди говорили, Хёрд был таким же молчаливым и имел похожую родинку на плече. Но сам Арни соглашаться с этим не хотел. Рыбак, по слухам, был скверного нрава и трусоват. А когда Арни случалось думать об отце, ему неизменно вспоминался Сван. Вот чьим сыном он назвался бы с радостью. Хотя бы приемным. А если этого не было суждено... лучше уж так и зваться всю жизнь только по матери — Ингуннарсоном.

Может, к нему, как некогда к безродному Отта-ру, еще явится верхом на вепре ласковая богиня

20

\ ^:

Фрейя. Разбудит под землей вещую великаншу и заставит рассказать ему о родне?.. Навряд ли. Когда-то боги и впрямь жили среди людей, но те дни давно миновали. И потом Оттар был действительно знатного рода, но только никто об этом не знал... А Арни родился рабом. И светлой Фрейе не о чем было бы ему рассказать.

Но он крепко помнил еще и то, что родившийся невольником не всегда им умирал. И так было во все времена.

2

Пока Арни гнал коров вниз, ему почти не удавалось посмотреть, что делалось в море. И все-таки он видел — корабли медленно ползли к берегу; они осторожно двигались на веслах, и следовало думать, что на носу каждого стоял человек с длинным шестом, постоянно щупавший глубину. Боевой корабль не боится застрять на мели, но притаившийся камень способен его погубить...

Должно быть, к вечеру они войдут в фиорд...

Арни срезал хворостину и принялся подгонять неторопливо шедших коров. Фридлейв-хозяин наверняка прикажет спрятать стадо где-нибудь подальше, чтобы не остаться под зиму без коров. Ибо первое, что делают викинги на чужом берегу,— это забивают скот. Корабли надо было опередить. Арни полагал, что это ему удастся.

t

0

Почему-то он был уверен, что окажется первым, кто принесет во двор тревожную весть. Однако ошибся.. Едва его стадо миновало лесок, как навстречу верхом на коне попался сам Фридлейв Богач. Отсюда уже было видно устье фиорда, и Фридлейв все оглядывался — не показались ли паруса. Мимо него по дороге одна за другой катились повозки, нагруженные всяким имуществом. Арни понял, что хозяин не надеялся оборониться от страшных гостей. Возницы надрывали глотки, крича на лошадей. И даже крепкий мохнатый конек под Фридлейвом, обычно спокойный, чувствовал общее волнение, вертелся и плясал.

Заметив стадо, хозяин направился прямо к нему. Было видно, что расторопность пастуха принесла ему некоторое облегчение.

— Гони к Трем Головам!

Три Головы были невысокой горой, за которой, если ее обогнуть, открывалась целая путаница ущелий и теснин. Там могло легко затеряться стадо хоть в сорок раз больше того, что гнал Арни Ингуннарсон. Конечно, спрятанное всегда можно найти. Но для этого понадобилось бы изрядно углубиться в страну. А викинги очень не любят удаляться от берега, и все это знают.

Арни уже стал поворачивать стадо, когда Фридлейв вдруг вернулся и велел ему отделить несколько животных — и притом не самых жилистых и старых... Они останутся в покинутом дворе вместе с другими съестными припасами. Викинги должны найти, чем поживиться. Может быть, тогда они хотя бы не спалят дом...