Костёр 1987-05, страница 31

с артистами, как самодеятельный певец. На оленях он ездит хорошо, потому что вырос в тундре.

Однако, победил не он и, к сожалению, не мой папа, а молодой пастух Ваня. Он успел на лету подхватить ногой обруч и кинуть его правой рукой на шест с призами, в левой держа вожжи.

— Попал!

— Ура!

— Молодец!

Все в восторге от его ловкости.

Кричим и мы с Мишей, забыв, что наши папы проиграли:

— УраГ

Оленьими гонками заканчивается большой веселый праздник после весеннего кораля. Его устраивают в честь тугутов.

Так встречают в тундре новых оленей.

в школу

Быстро пролетела неделя весенних каникул. Папа опять везет меня на собачьей упряжке, но в обратный путь: из дома в школу. Сейчас на упряжке, а вот после летних каникул на ней не поедешь: к первому сентября снега еще нет. Но мы не ждем, пока он выпадет, никогда не опаздываем в школу, даже раньше всех прилетаем. В прямом смысле прилетаем. За нами отправляют самолет или вертолет, в каждое стойбище, где есть хотя бы один школьник. Летающая машина садится на воду. У нее вместо колес или лыж лодочки-поплавки. Постепенно соберет она всех ребят по тундре и привозит в поселок к началу учебного года.

Те ребята, которые кочуют с родителями по берегам Алазеи, приезжают в школу на моторных лодках. Река очень извилистая — путь по ней долгий. А некоторые ученики добираются до поселка верхом на оленях, целым аргишем едут. Они всегда хвастают, что проезжали через такие места, которых и во сне не увидишь. Зато мы говорим, что пролетали над ними и видели, как они, сонные, качались на оленях.

Ехать верхом утомительно. Я однажды так возвращался в школу. Все время надо быть начеку, чтобы не упасть, особенно если задремлешь. На всякий случай держишь в руке длинную тальниковую палку. Начнешь заваливаться, она тебя выручит, обопрешься о нее. Иной раз и свалишься. Тогда весь аргиш должен останавливаться из-за тебя. Стыдно. Взрослый кто-то помогает тебе снова вскарабкаться на оленя. И опять едем дальше. Топ-топ, топ-топ. Глаза сами слипаются. Но мигом проснешься, если грибы покажутся на пути. Стоят солдатики в разноцветных ка-сочках. Большие, выше ерника. Представляете, гриб выше дерева! У вас такого не бывает. Да? Но нам радости от этих большущих грибов очень мало: одни огорчения. Собирать их нельзя. Не время. Ведь в школу едем, а не по грибы отправи

лись. Еще беда: грибы притягивают к себе не только нас, но и оленей. Это их любимое лакомство. С трудом удерживаешь и оленя и себя, чтобы не свернуть к грибам.

Новое испытание наступает для нас с ним, когда рядом увидим ягоды морошки. Совсем близко, много-много, так и просятся в рот, даже запах чувствуешь. Однако, спуститься с оленя нельзя: аргиш идет.

Но вот остановка: чай будем пить. Тут уж мы, дети, разбегаемся врассыпную, кто куда за морошкой. Наедимся досыта да еще и в полиэтиленовый мешочек соберем. Если его не прихватишь с собой, тогда соберешь морошку в малахай или в рукавицу. Потом долго не скучаешь в дороге, покачиваясь на олене: у тебя полный малахай ягоды! Кидаешь по штучке в рот. Вкусно!

Сейчас мы с папой едем на собачьей упряжке. Это быстрей, чем верхом на олене.

Поднимаемся на сопку — внизу показался поселок. Среди домов я без труда нахожу школу: самый большой и светлый дом. Из окон всегда идет свет. Возле школы всегда много людей, больших и маленьких. Даже больше, чем около Дворца культуры: тот закрылся толстыми шторами, а школа не прячет того, что там происходит,— все видно с улицы. Наверное, поэтому не только детей, но и взрослых тянет заглянуть туда.

Мы с папой все ближе подъезжаем к поселку. Я уже вижу окна первого класса. Вспоминаю, как трудно было начинать учиться. В тундре я был таким свободным!

«Той! Той!» — останавливает папа собак.

Здравствуй, школа! До свидания, тундра!

Я оглядываюсь назад и думаю: придет время, я вернусь в тундру насовсем, когда кончу школу. И еще, может, где-нибудь поучусь: в СПТУ или в институте, как сестренка Катя. Она скоро вернется к нам из Ленинграда, будет работать библиотекарем. Станет кочевать по тундре в «красном нимэ», пастухам привозить книги, журналы, газеты. А если стадо далеко откочует, она доставит все это к ним на самолете.

Может, я стану геологом, как дядя Саша, и найду много полезных ископаемых под вечной мерзлотой тундры. Эти ископаемые будут приносить пользу всей нашей огромной стране.

Может, летчиком буду. Всю-всю тундру, до последнего тальника, узнаю. Стану привозить тундровикам гостей и гостинцы, киноленты, врачей, продавцов, артистов.

Или ветеринаром буду, как тетя Даша.

Или художником. Может, удастся нарисовать Полярное сияние.

Но сейчас мне больше всего хочется навсегда вернуться в тундру пастухом-радистом-киномехаником, как Юра.

Перевела с юкагирского

И. БУРКОВА