Костёр 1987-11, страница 32

Рис для ланкийцев — такой же незаменимый продукт, как для европейца хлеб. Потому они так бережно, почтительно относятся к нему. Немало пота сойдет с крестьянина, пока он соберет с крохотного надела урожай. Ведь все, от подготовки поля и заготовки рассады до обмолота созревших колосьев, приходится делать вручную, по старинке. И не скоро еще придут сюда машины. Во-первых, на маленьких крестьянских клочках не очень-то развернется трактор. А во-вторых, разве по силам его купить одной крестьянской семье? Вот и остаются главными крестьянскими помощниками мотыга, серп да вол с деревянной сохой.

Любуясь квадратиками рисовых чеков, я вдруг заметил, что метров на сто впереди на шоссе аккуратно разложены рисовые снопы. Такое впечатление, что крестьяне перегородили снопами дорогу в надежде остановить движение. Я даже невольно привстал, обозревая этот странный заслон. Хавал, заметив мое удивление, пояснил:

— Снопы кладут на шоссе, чтобы обмолотить. Автомобили едут и своими колесами выбивают зерна из колосьев. Люди идут — тоже выбивают... Крестьяне потом стебли убирают, а зерна сметают в корзины. Женщины это зерно веют...— Хавал ухватил меня за руку и радостно подытожил: — Да вон, смотрите, вон там..,.

У кромки одного из рисовых полей две женщины веяли зерно. Они набирали его в плоские, похожие на огромные блюда корзины, а потом встряхивали. Ветер уносил пыль, шелуху, стебли, очищая зерно. Тут же лежала копна рисовой соломы. Из соломы крестьяне делают много нужных в хозяйстве вещей.

Между тем Хабуб вступил на снопы. И тут... началось! Резкими протяжными криками и щелчками батожка Нагендран стал водить Хабуба взад-вперед, заставляя то круто разворачиваться на месте, то трусить и даже, как мне показалось, подскакивать.

Танец Хабуба длился недолго, но он успел изрядно потоптать снопы. Я, конечно же, догадался, к чему Нагендран устроил этот аттракцион. Одно дело — промчится по снопам какая-нибудь малолитражка, другое — многопудовые ноги слона. Удивило, с каким уважением отнесся Нагендран к тяжелому крестьянскому труду, как легко и непринужденно помог незнакомым людям... Замкнутый, даже угрюмый с виду мой проводник.

НОЧЬ

Представьте себе такую картину. Сумерки. Вы едете по какой-нибудь оживленной магистрали, ну, скажем, Москва — Ленинград. И вдруг замечаете на обочине костер, дымящийся котелок и спящего человека... Мимо снуют прохожие, неясными очертаниями проглядывают дома, огороды, где-то лают собаки и мычат коровы... Удивились бы спящему человеку у костра? Конечно.

В Шри Ланке таким сценкам не удивляются. На нас мало кто обратил внимание, когда мы расположились на ночлег прямо под открытым небом

на пятидесятом километре автострады Коломбо — Канди. Нас обступали вечнозеленые баньяны, пальмы, увитые лианами и диким плющом, цветущие магнолии. Мимо шуршали шинами автомобили, небойкое эхо разносило окрест женские голоса и позвякивание посуды — где-то рядом жили и еще не спали люди...

У костерка сидит Нагендран, помешивает угли своим батожком, о чем-то думает. Я не мешаю ему, хотя и хочется узнать, отчего он не спит. Хавал давно посапывает, свернувшись калачиком. Хабуб со свистом вздыхает и беспрерывно жует листья баньяна. На фоне чернильного неба он кажется скалой, одной из тех скал, что угрожающе высятся на крутых поворотах автострады.

Звездное небо. Только на южных широтах бывает оно так обильно звездами. Вон Южный Крест, воспетый в песнях и стихах многих народов. Вон Млечный Путь — будто поток золотого песка... Холодное, красивое небо!.. Совсем по-другому на земле. Здесь тепло, здесь море запахов и звуков, уютно и спокойно, не чувствуешь себя одиноким в огромном многообразии жизни, которая ночью здесь кажется даже более кипучей, нежели днем...

В траве у моих ног что-то зашуршало. Я вскочил, мгновенно вспомнив, что лежу не на восьмом этаже московской квартиры, а под баньяном, на неведомой мне земле.

Нагендран взглянул в мою сторону.

— Там кто-то...— испуганно прошептал я и кивнул перед собой.— Может, змея?..

Нагендран успокоил:

— Ящерица. Змеи не может быть.

— Почему не может?

— Слон рядом. Где слон, змей нет.

Я не понял, в шутку или всерьез он сказал, и наверно бы не успокоился, если бы у ног моих что-то снова не зашуршало — в следующее мгновение к костру юркнула... ящерица. Она вскинула голову и снова скрылась в темноте.

Я лег на полог, заботливо разостланный На-гендраном. Мне было стыдно за свой страх. Я еще не мог свыкнуться с мыслью, что с такими опекунами, как Нагендран, Хавал и Хабуб, могу себя чувствовать в совершенной безопасности.

ПИТОН

Этого парня мы встретили при въезде в деревушку Читмахари...

Увидев меня на слоне, парень, видимо, подумал, что какой-нибудь богатый янки совершает по своей прихоти таким манером путешествие по острову. А потому решил во что бы то ни стало заработать — бежал за нами с километр, предлагая «поиграть» с... огромной змеей — питоном, которого он нес, обмотав вокруг плеч. В руке его был еще мешок. И добился своего. Я слез со слона и принял из рук заклинателя змею.

— Не бойтесь, мистер Виктор, он не укусит! — успокаивает меня Хавал. Хавал волчком вертится вокруг меня, норовя заглянуть питону в пасть.

26