Костёр 1988-05, страница 30

дня и ночи. Двери кунацкой никогда не запирались.

Мы вошли. В комнате стояла

кровать, две скамеики, кувшин, таз. Пол покрывала шкура оленя. В углу даже был веник.

— Гость для осетина — человек особенный. Все лучшее в доме откладывалось про запас

на случай внезапного появле-

%

ния гостя. Его никогда не оставляли одного, чтобы он не скучал в доме. В присутствии гостя имели право сидеть только старшие. Когда гость говорил, что уезжает, его коня седлали и ста-вили головой к дому — это значило, что ему всегда рады и снова ждут здесь. В дорогу да-валисопровождающего и еду.

Дверь кунацкой заскрипела. Я вздрогнул — мне показалось,

О

О

что сейчас сюда войдет джигит в папахе и бурке.

— Это ветер,— сказал хозяин сакли.— Ты знаешь, сынок, если требовали обстоятельства — хозяин защищал гостя даже ценой собственной жизни. Идем. Куда? Не спрашивай, куда тебя ведет хозяин.

Аул остался за спиной. Впереди были горы. Я обернулся. Заходящее солнце замерло над горным селением, словно раздумывая — какую кунацкую выбрать для ночлега.

ТЫ ЗНАЕШЬ ИСТОРИЮ ОСЕТИН?

Об этом спросил меня Гу-сов.

— Когда-то один путник-невежда сказал про нас: «Глупые осетины. Забрались на скалы, когда на равнине жить лучше...» А ты как думаешь?

Зоркие глаза старика требовали прямого ответа.

— Не всегда люди сами выбирают свое жилье.

— Это так,— кивнул головой старик.— Наши предки — аланы — были могущественным племенем на Кавказе. Выносливые в походах, стойкие в битвах, аланские воины внушали страх врагам. Трусость считалась преступлением. Но с востока пришла огромная беда — монгольские орды. Не покорились предки. Каждый род бился до последнего мужчины. Так погибло аланское племя. Кому

удалось спастись, не пожелали стать рабами на плодородных равнинах. Укрылись в горах. А какая в горах почва? Одни камни. На семью приходился такой клочок земли — положи на него быка, так прикроет весь без остатка, даже хвост не поместится. Пашни были на крутых склонах гор. Дожди смывали верхний плодородный слой, приносили на пашню камни. Пахарь не брился со дня вспашки до уборки урожая, чтобы поля были такими же густыми, как его борода.

Мы подошли к руинам.

— Ты знаешь, что это? — спросил Гусов.

Я не знал.

— Ганах,— сказал

И надолго замолчал.

Гусов.

ГАНАХ

Я оглядывал развалины какой-то древней башни. Было тихо.

— Башню рушит собственный камень,— покачал головой старый осетин.— Ганах дряхлеет, потому что в нем не живут люди. Он может стоять много лет... Попробуй заберись на такую башню! Видишь окно на самом верху? Сейчас оно заросло травой и кажется маленьким. Это и есть вход. Он только один. Поднимались в ганах с помощью веревочной лестницы. Потом поднимали и ее.

— Здесь была не только баш-- заметил я, оглядывая руи-

ня,— ны.

— Я же говорю, что это — ганах. Три этажа, понимаешь? В первом держали скот и зерно, во втором жила семья, третий — для обороны. Вон и бойницы... Располагали свои башни осетины так, чтобы не только самому спастись. Башни прикрывали тропы и перевалы, ведущие к селению. У каждого рода был свой ганах. Эта башня — моего рода. Теперь она не нужна. Тихо в горах...

И мы пошли обратно в цветущие долины, где теперь жили осетины из опустевшего горного селения, превращенного в музей-заповедник.

В. СОЛОВЬЕВ Оформление О. Смелкова

А

/

Ж

■

/У /

7,

Ш

/шЖ

>

г

JP

V

— 1

«ЙЙЙ wR • v

Ш

Л *

«г

> / /.

/

X

У

1 ^ Vtrss

ш

ш

. /

* ■»•

я

Hjn

ft-t

ЗЙК

/

4

*

У

\

л

шк

X

* v

sV

1

iV

ЛХ

\

\

* L

- Kit

v-X

Ш1

t 14