Костёр 1988-06, страница 42

Мигом достал я из буровой машины ножовку, ручкой на сухой шест надел, протянул Василию Ивановичу. Он осторожно принимается подпиливать сук, а ворона снимает с сучка часы и выжидает.

Только сук обвалился вниз — ворона спланировала на растопыренных крыльях и взгромоздилась на другую осину, толще первой. Боком походила по толстой ветке с мохнатыми почками и опять повесила часы на сучок. Да как разоралась, растопырила крылья: то ли дразнится, то ли ругается.

Молча мы принялись за бурение, и все поглядывали в ту сторону, где сквозь веселое птичье пение прорывалось надсадное карканье.

— Орет вовсю,— досадовал Василий Иванович.— А часики-то мои небось рядом висят там.

И в другие дни, приезжая к реке на работу, мы беспомощно поглядывали по деревьям: всюду топорщились прутяные гнезда. Так и смирился Василий Иванович с пропажей. А через неделю мы уехали на другую работу.

Года через полтора я снова приехал сюда с бригадой (но уже без Василия Ивановича) — рубить просеку для будущей дороги. Лето было знойное, все грибы попадались сухие и червивые. Палаточный лагерь мы разбили у реки, в тени шелестящих осин. И когда мне встречались оплывшие скважины на берегу, где мы бурили с Василием Ивановичем, я невольно вспоминал нахальную ворону и поглядывал на высокие зеленые кроны, защищавшие нас от жары. Я заметил, что в лесу совсем стало мало ворон. Из деревни за совхозными полями приходили к нам мальчишки порыбачить и полюбопытствовать, что мы строим на реке.

Однажды в свое дежурство я пошел мыть посуду к большому камню. На нем, притихший, сидел с удочкой голый мальчишка и, уставившись в воду„ плавными движениями свободной руки придавливал комаров на голом теле. И мне сразу

же бросилось в глаза: мальчишка голый, а на руке — часы! Что-то знакомое они мне напомнили. Я даже приблизился, чтоб разглядеть: на циферблате были иероглифы! Как бы это мне его расспросить, не спугнуть,— думаю. И окликаю дружелюбно:

Малыш!

Он повернулся ко мне и огрызнулся:

— Не малыш я уже! — и смотрит выжидающе.

— Это что у тебя за компас на руке? — начинаю я дипломатичное расследование.

— Не компас это. Часы заграничные! Подарок от вороны.

— Как подарок?..

— Да так вот просто! Подарила ворона... Может, из заграницы принесла. Там украла — сюда перелетела.

Мальчишка выдернул на камень пятнистую фо-рельку, снял с крючка и пустил в ведерко с водой.

— У нас ворон здесь тьма непроглядная. Председатель совхоза зовет их «вражья стая». Воюет он с ними. Как из леса тучей поднимутся — солнца не видно! Напасть какая-то. На пахоту набросятся — и давай всходы выщипывать. Летом огромные плешины на полях. На дармовых хлебах наплодились! — по-взрослому заключил мальчишка. И опять уставился на поплавок.

— Так подарок тут при чем? — подгонял я свое любопытство.

— А при том, что председатель с разрешения охотхозяйства упросил нас вороньи гнезда пора-зорять. Нет,— говорит,— равновесия в природе — значит, вред! Мы, кто самый смелый, и согласились — мальчишки наши. А я первый! Высоко забираться надо — мне ничего не стоит: я легкий и ловкий. Я этих вороньих корзин, пока птенцов не было, кучи поскидал на землю!.. А к одному подтянулся — гляжу: на сучке что-То блестит. Глазам не поверил! Часы с ремешком на сучке висят. Наверно, особая ворона была, раз по часам жила. Только в подарок мне достались... за охрану наших посевов!

Подпорожье, 1980 г.

ш

Ш

/

s

и