Костёр 1988-11, страница 24

%

Что

«н/о»?

означают буквы спросил я Нину Ва

сильевну.

— Невоеннообязанная...

Мы возвращались в город уже затемно, в вагоне электрички горел свет, она была заполнена рабочими. Мы стояли в набитом людьми, прокуренном тамбуре, и говорили о замечательных, отзывчивых людях, с которыми сегодня познакомились, о реестре тридцать третьего года, о том, что сегодня нам удивительно повезло.

Живы люди, которые хорошо помнят Марию. И все же их устные свидетельства не заменят одной сухой строчки в старой канцелярской книге, чудом сохранившейся на заводе Ермана. Мария никогда не была студенткой московского института. Она была простой рабочей девчонкой, комсомолкой далеких тридцатых годов.

Сестры М. А. Персидская и П. А. Пинская

ГЛАВА 8

Я ЗВАЛА ЕЕ «ТЕТЯ МАША»

Речной вокзал, гостиница «Волга».

Здесь работает Анна Дмитриевна Дуюнова, старшая дочь Марии Иосифовны Скворцовой, хорошо знавшей семью Усковых.

— Анна Дмитриевна, нам рассказали,- что ваша семья приехала в Сталинград из области в тридцатые годы. Откуда вы приехали — из Рахинки или Дубков?

— Нет, мы переехали сюда из Катричева.

— Вы помните Марию Уско-ву?

— Какую Марию?

— Вы на какой улице жили в Бекетовке? На Терновой?

— Да.

— А Мария жила недалеко от вас, на Прибарачной. У нее была сестра Марфа и старень-. кая мама, Прасковья Ивановна.

— Извините, я сразу не поняла. Тетю Машу Ускову? Как же . мне ее не помнить? Мы, дети, называли ее «сухоручка», за глаза, конечно. Для меня

она тогда была тетя Маша, хотя я и сама сейчас тетя, даже бабушка... У Марии левая рука была сухая. Она иногда ходила к моей маме. И Марфу помню, она была рыжая, а тетя Маша — светленькая. А почему вы интересуетесь Марией?

Мы объяснили.

Анна Дмитриевна слушала нас внимательно, но в глазах ее виделось недоумение, какой-то немой вопрос. Она не перебивала, только время от времени удивленно восклицала:

— Да что вы говорите? Неужели? Это тот самый Саша Филиппов, и значит — Мария была вместе с ним? Да как же это мы ничего не знали... И кто бы мог подумать!

— А почему вас, собственно говоря, это удивляет? — спросил Николаев.

— Да как-то даже не верится. Тетя Маша Ускова — и вдруг героиня, разведчица...

— Анна Дмитриевна, Усковы тоже переехали в Сталинград из Катричева?

— Видимо, да.

До Катричева сто тридцать километров по шоссейной дороге, ведущей в районный центр

Быково. Через четыре часа утомительной тряски с заездами в попутные села, автобус дотащил меня до развилки с указателем «Катричев», а сам укатил дальше, в Быково. Вокруг была степь, осенний ветер гулял по этой степи, и я пожалел, что не взял из Ленинграда теплых вещей.

От шоссе, вправо, уходила асфальтированная дорога на Катричев. Нужно было ждать попутной машины, автобусы в Катричев сегодня не ходили, об этом меня предупредили еще в Волгограде. Но попутных машин, как на грех, не было. Пошел пешком. Далеко впереди, у самого горизонта, виднелась темная полоска деревьев.

«Наверное, за этими деревьями и есть Катричев»,— думал я, прибавляя шагу. По обе стороны дороги лежали поля. Вот уже исчезла из виду главная дорога, стена деревьев на горизонте стала видна более' отчетливо. Через час я наконец достиг этих деревьев, но впереди лежала та же дорога, и на этот раз горизонт был совершенно чист.

Часа через два начнет смеркаться. Я не знал, сколько километров до Катричева.

19