Костёр 1988-12, страница 43

чала она в обед и вечером. Юрка выходил, давал ей сено. Вечером к нему она не притронулась вовсе.

— И что их так долго нет? — всхлипнула девочка.

— Приедут,— отвечал сдержанно мальчик.— Погода-то, ишь, какая. Все дороги позамело. Теперь их только завтра жди.

Слова братца Людмилку ничуть не обрадовали. Ночевать дома одним, без родителей! — страшнехонько.

Юрке десять лет. Людмилке шесть. И сколько она помнит себя, ей никогда не было так одиноко, всегда были рядом мама, папа. И зачем они поехали в Овражено? Без них свадьба не состоится, что ли?..

— Давай-ка ложиться спать,— предложил Юрка.

Людмилка согласилась и покорно полезла на русскую печь.

— Ты тоже ложись,— плаксиво позвала она.

— Счас.

— И свет не выключай, а то страшно.

— Ну, нашла чего бояться,— с достоинством мужчины ответил он, но свет выключать не стал — в десять выключат.

Ветер почти стих. Стал прослушиваться далекий гул дизеля на подстанции. Собака умолкла, лишь по-прежнему тянула унылую песню Ласка.

«И что с коровой делать? — думал озабоченно Юрка.— Доить ведь надо».

Повернулся на бок. Попытался забыться, но не смог.

На полатях, где лежал лук, шебуршали тараканы. Мерно постукивали настенные часы и слышно было, если хорошо прислушаться, как тихо сползает цепочка с гирькой. И еще слышно, как во дворе тяжело постанывает Ласка.

Мальчик полежал без сна, потом сел, опустив ноги с печи. Глянул на ходики — шел десятый час. Скоро погасят свет.

«Надо посмотреть фонарь, есть ли в нем керосин?» — подумал он. Осторожно стал спускаться.

— Ты куда? — испуганно спросила Людмилка, выставив с печи голову,— глаза большие, светятся.

— Ласку пойду доить,— решительно заявил он.

— Ой! А ты разве умеешь?

— Как-нибудь справлюсь. Не хитрая наука...

— Тогда и я с тобой.

— Да спала б...

— Нет!

— Ну как хочешь,— пожал он плечами, надевая валенки. Оно и верно — вдвоем веселее.

Девочка мигом сползла с печи, вскочила в валенки на босу ногу, накинула шубенку, шаленку и была готова.

Юрке ее сборы не понравились. -Он достал с припечка шерстяные носки.

— Надевай!

Людмилка начало было упрямиться — ей и так будет тепло,— но стоило брату только привстать, что означало — тогда сиди дома!—она тут же согласилась. Он помог ей одеться, повязал голову шалью и сказал:

— Побудь-ка, я из сенок фонарь принесу.

Холодный воздух барашками выкатился из-за

порога. Людмилке захотелось погладить их и она провела рукой, как будто погладила по их прохладным спинкам, но как только захлопнулась дверь, барашки исчезли.

Юрка принес и поставил на лавку фонарь «летучая мышь». Снял стекло, вывернул фитиль и ощипал его. Потом выкрутил крышку и глянул в отверстие — керосина было много.

— На, держи,— подал он фонарь сестре.— Будешь светить.

Людмилка приняла его вначале одной рукой, но он оказался тяжелым, подхватила другой.

Юрка вытащил из-под лавки подойник, плеснул в него из кадки два ковша воды, снял с гвоздя полотенце, которое обычно брала мать, когда шла доить корову, и направился к двери.

К ночи метель прекратилась. Мороз покрепчал, просушил воздух, и он стал резким, колючим. На минутку дети приостановились на крылечке, чтоб попривыкнуть к хвлоду. Прислушались. Вокруг было тихо. Луна и звезды ярко горели на черном небе. Из деревни доносился монотонный гул дизеля.

Несмотря на тишину, страх стал наползать на Людмилку изо всех углов двора. И даже там, где стояла конура Пирата, который не отозвался и не вышел к ним из нагретой лежанки, было что-то непривычное, пугающее.

Ласка, заслышав скрип дужки подойника, заволновалась. И, как только к ней вошли дети, она подалась к ним, стала обнюхивать, тяжело дыша.

— Постой-ка,— сказал Юрка сестренке, а сам пошел за треножкой, лежащей в яслях.

Усевшись поудобнее под коровой, мальчик обмыл водой, обтер полотенцем вымя и, захватив пятерней сосок, с силой потянул его вниз, но знакомой звонкой струйки не послышалось. Повторил другой рукой, на что Ласка резко, раздраженно дернула ногой.

— Стой, чудо! — буркнул Юрка.

Корова не доилась уже сутки, вымя нагрубло, отяжелело, и молоко запеклось. А от Юркиных неумелых рук ей стало еще больнее. Она начала протяжно мычать и отходить. Юрка передвигался за ней, перетаскивал ведро и стульчик, но Ласку как подменили. На нее не действовали ни уговоры, ни ругань.

Вконец рассерженный мальчик плюнул с досады и отстал от коровы.

— Ну и черт с тобой! Хоть лопни, не по-, дойду,— проговорил он и направился с подойником и полотенцем к двери.

— Юра! Юр...— воскликнула Людмилка.

— Че тебе?

— Дай я попробую? Я ить маленько доила. Мамка давала.

Юрка остановился, держась за дверную ручку.

— А если она тебя пришибет? — спросил он.

— Не-а, не пришибет. Это ты не умеешь, вот она и бегает.

33

9