Костёр 1989-06, страница 8

мародеры — французы — подходили к деревне...

После короткой схватки, отправив пленных с сопровождающими к передовой линии русской армии, Давыдов роздал захваченное оружие крестьянам. Глядя на неторопливо разбирающих ружья мужиков, он подумал, что прав был Багратион^ говоря, что, увидев партизан, русские люди воспрянут духом. Партизанская война начиналась...

Как и предполагал Давыдов, его стремительно, тщательно спланированные действия показали все выгоды партизанской войны. Совершая по ночам многоверстные переходы, они затаивались днрм и, высмотрев у врага уязвимое место, наносили удар стремительно. Чаще всего потери партизан были малы или их не было вовсе.

Что и говорить, этот двадца

тивосьмилетний гусарский подполковник очень мало походил на того Дениса Давыдова, адъютанта Багратиона, который пять лет назад в Австрии с горсткой гусар и казаков бросался на передовые линии французов. Казалось, взмахни саблей — и враг бежит!

Гусары, братцы, удальцы, Рубаки — черт мою взял душу! Я с вами, братцы, молодцы, Я с вами черта не потрушу!

В тот раз около австрийской деревни Вольфсдорф «удальцы» едва поспели Денису на выручку. Увлеченный схваткой, он и сам не заметил, .как оказался один лицом к лицу с французскими кавалеристами. Все хорошо, что хорошо кончается, да и Владимир 4-й степени, полученный за этот бой, пришелся молодому офицеру как нельзя более кстати. Только все же полученный урок оказался важнее. Нет, он не выучился прятаться за чужие спины, но и под вражескими пулями, и в сабельной отчаянной рубке умение рискнуть, поставить на карту жизнь всегда с тех пор было только средством, одним из способов добиться победы.

А потом приходили стихи. Они были совсем не похожи на громкозвучные оды, к которым так привыкли любители победной поэзии, но, может быть, именно поэтому еще до выхода в свет их переписывала и заучивала военная молодежь. Да и не только военная. Пройдут годы, и, вспоминая свою юность, Пушкин назовет Давыдова отцом и командиром.

На затылке кивера, Доломаны до колена, Сабли, ташки у бедра,

И диваном — кипа сена! Трубки черные в зубах; Все безмолвны, дым гуляет На закрученных висках И усы перебегает.

Впрочем, в собрании сочинений Давыдова не найти стихов, помеченных 1812 или 1813 годом. России потребовалась сабля Дениса, и слишком велика была опасность для отчизны, чтобы он, русский офицер, хоть малой частью души своей отошел от военных забот.

К октябрю 1812 года сильно увеличившаяся партия Давыдова, соединившись с отрядами Сеславина и Фигнера, наносит поражение корпусу генерала Ожеро у деревни Ляхово неподалеку от Ельни. Шестьдесят вражеских офицеров и один генерал бы'ли пленены, Кутузов в донесении царю писал: «Победа сия тем более знаменита, что в первый раз в продолжение нынешней кампании неприятельский корпус положил перед нами оружие».

Можно только догадываться, какую гордость ощущал Давыдов, принимая капитуляцию. Задуманное им приносило успехи, да какие! Проходит всего два дня после сражения у Ляхова, а с Давыдовым снова двести пленных! 31 октября он выходит на Мстиславскую дорогу южнее Смоленска и соединяется с главными силами русской армии. Однако, странной была эта встреча. Оскорбительные насмешки по поводу двухмесячной партизанской войны, намеки на тихое, безопасное существование во французском тылу... Что мог ответить штабным шутникам Денис? Да и стоило ли тратить на это силы? Лишь спустя пятнадцать