Костёр 1989-08, страница 15

пришлось преодолевать вброд трехметровую полосу воды, отделявшую ледовое поле от берега.

Сил хватило еще на то, чтобы выдолбить землянки, собрать плавник и разжечь костры. И тут же, выставив часовых, рухнули рядом с кострами и заснули, как убитые. Но уже через два часа Челюскин растолкал десятерых самых крепких матросов. Надо было спасать продукты и вещи, оставь шиеся на льду.

Им повезло. Они успели перевезти на берег почти все. Две недели голодные, замерзшие, изнуренные бессонницей люди ежедневно впрягались в волокуши и тянули их — пятнадцать километров туда, и пятнадцать — с тяжелым грузом — обратно. Каждый шаг давался им с огромным трудом. Особенно тяжело было преодолевать торосы — высокие ледяные валы. Однажды кто-то из матросов сел на лед и объявил, что дальше не пойдет: все равно помирать!

— Встать! — закричал Челюскин. — Что толку от твоей погибели, ежели товарищей не выручишь! А без тебя, вдвоем, волокушу и с места не сдвинуть!

Внушение подействовало, малодушия больше никто не проявил.

К концу второй недели ледовое поле было сломано, его унесло в море и полузатонувший «Якутск» — вместе с ним. Хорошо еще, что удалось спасти все необходимое на первое время!

Без помощи местных жителей добраться до зимовья было невозможно, и Лаптев послал за ними. Ради спасения друзей якуты и эвенки пожертвовали лучшим временем для охоты и рыбалки. Запрягли всех своих оленей и собак и поспешили к морякам. К тому времени, как подоспела помощь, в отряде умерли от цинги четверо. Остальных доставили в Хатангское зимовье.

К весне 1741 года люди пришли в себя, хорошо отдохнули. А весной на собачьих упряжках от истоков до устьев объехали все крупные реки полуострова Таймыр и нанесли их на карту. Попробовали даже добраться до устья Енисея по морскому берегу, но он оказался, по меньшей мере, вдвое длиннее, чем полагали вначале. Вернулись с полпути изнуренные метелями, жестокими морозами и голодом, полуослепшие от сверкающего на ярком солнце снега, «на худых собаках». Теперь все надежды оставались на весну 1742 года, девятую по счету с начала экспедиции.

последний переход

К последнему сухопутному походу готовились особенно долго и тщательно — целый год. Отобрали самых сильных лаек, запаслись продовольствием, разведали кратчайшие пути из Туруханска на Енисее, где зимовали на этот раз, до непройден-ного еще Таймырского побережья.

Решили охватить его как бы клещами, двумя партиями двигаться навстречу друг другу. Челюскин с четверкой матросов вызвался добираться до побережья самым длинным и трудным путем.

— Мы клятвы давали, — объяснил он, — над могилой лейтенанта Прончищева, что не остановимся ни перед чем!

5 декабря 1741 года на пяти собачьих упряжках отправились в долгий путь. Предстояло пройти почти четыре тысячи километров. Таких расстояний здесь еще никто и никогда не преодолевал, даже местные жители, якуты и эвенки. С Челюскиным ехали матросы Андрей Прахов, Антон Фофанов, Григорий Сотников и Константин Хорошев — все люди закаленные, с первого дня бывшие в экспедиции.

Ехали по огромным снежным равнинам, замерзшим руслам семи рек, льду исполинского озера, а селений за полгода пути встретили только три. Суровые полярные морозы с ветром не смогли задержать отважную пятерку. Смельчаки упорно двигались вперед, несмотря на обмороженные щеки, покрытые плотной коростой, из-под которой постоянно сочилась кровь, вечное недоедание.

В середине января отважная пятерка едва не погибла в жесточайшей пурге. Меньше чем за минуту небо будто подернулось черным покрывалом. Бесконечное белое поле исчезло в круговерти крупных снежных хлопьев.

— Распрягай собак! —_#перекричал Челюскин свирепые завывания ветра. — Ставь сани стоймя!

Чум из пяти саней спас им жизнь. За сутки замело их сооружение с верхом.

— Семен Иванович, — спросил после того, как откопались из-под снега, Андрей Прахов, — а не напрасно ли стараемся? Сможет ли кто-нибудь еще, кроме нас, повторить наш путь?

— Первым, Андрей, всегда труднее. Помнишь, как я когда-то говорил тебе, лиха беда начало?

Лишь через пять с половиной месяцев достигли морского побережья. Двинулись вдоль него уже втроем. Сотников заболел цингой, и его пришлось оставить в Хатангском зимовье, а матроса Хоро-шева Челюскин отправил с частью продуктов к встречному отряду Лаптева.

В начале мая вышли к мысу Фаддея — крайней точке плавания 1736 года. Дальше простирался не виданный еще никем берег. Челюскину не терпелось скорее исследовать его. Но метели и туманы задержали здесь еще почти на неделю.

6 мая 1742 года впервые за много дней выглянуло солнце, и штурман установил по нему их точное местонахождение. Теперь неизвестную дотоле береговую линию удалось нанести на карту гораздо точнее. Вот только держать карандаш в обмороженных пальцах было пыткой...

В тот же день напали на свежий медвежий след, и Челюскин бросился в погоню за зверем. Свежее мясо спасло жизнь и собакам, и людям.

До встречи с партией Лаптева оставались считанные дни, но они оказались едва ли не самыми трудными. Снова замела пурга. Два дня пережидали ее. А когда прояснилось, вдруг увидели... корабли, плывущие по льдам. Как по команде, все трое бросились к ним. Уже на бегу Челюскин понял, что это мираж. О подобном всеобщем обмане зрения он уже слышал раньше. Пришлось силой останавливать спутников. В погоне за призраками они могли погибнуть среди льдов и снегов.

В полночь с 8 на 9 мая берег резко повернул к югу. Это была крайняя северо-восточная точка полуострова Таймыр.

13