Костёр 1990-07, страница 31
Ольга именно так и ответила, ничуть не обижаясь: — Ты что, глупый! И тут наконец наклонила.его, ведь Гришаев был довольно высоким, а Ольга наоборот—довольно маленькой девочкой, и Гришаев почувствовал, как ее губы прикоснулись к fro губам, а ее нос к его носу. От этого прикосновения внутри у Гришаева ничего не отозвалось, но он знал, что запомнит это навсегда: ее серо-синие «купчинские» глаза и губы, которые, казалось, без всякого усилия вдавились в его губы. Потом Ольга быстро открыла дверь, быстро втянула его за собой и быстро закрыла дверь, чему помогла и здоровеннейшая дверная пружина. Видно, в этой кооперативной дискотеке уважали конспирацию, а верней, не хотели «светиться». Они стояли в небольшом предбанничке с раздевалкой, где пальто, а в основном, естественно, куртки висели на каждом крюке в три и четыре слоя. Напротив раздевалки было две двери. На каждой по фотографии — мужская, на другой женская. Причем фотографии натуральные, ну, как бы для паспорта, что ли. Таким способом обозначался здесь туалет. А из-за прикрытой третьей двери — в главное помещение, где била стекла и ломала мебель «супер-музыка», высовывал морду могучий змей-горыныч табачного чада. И струился запах всеобщего пота... А чегой-то я, подумал Гришаев, все нюхать, видите ли, научился... Действительно: первый раз он, что ли, попадал в подобные местечки?.. Но первый раз заметил всю эту пошлятину, поставленную на поток, и слишком громкую музыку. Ольга сняла куртку и оказалась в маленькой летней маечке. Потом присела на растерзанный пуф с торчащими из сиденья кусочками ваты... Ее штаны оказались так называемыми самосбросами — то есть все сплошь на молниях. Да отвернись же ты, говорил себе Гришаев, отвернись! А Ольга между тем вылезла из штанов и осталась в блестящих, до невозможности обтягивающих рейтузиках... И в этот момент Гришаев абсолютно забыл, что он всемогущ! Из ступора его вывел узкоплечий и вообще довольно дохлый малый, одетый в кожаные штаны и майку. — Привет,— сказал он Ольге.— Вы с ним платили уже?.. А чего ж раздеваетесь? Гришаев поспешно, и злясь на себя за это, вынул деньги... Оказалась двадцатипятирублевая бумажка. Малый быстро взял их, быстро дал сдачи. Гришаев, не считая, сунул деньги в карман. Да и что было считать, когда он не знал, сколько тут чего стоит... Да и деньги не мои, он подумал... А чьи? Снова его царапнула эта мысль: чье все то, чем 26 |
