Костёр 1990-07, страница 32

он пользуется? У кого я это беру?.. Ольга взяла его за руку:

— Тебе сколько дали?

— Что?

— Сдачи тебе сколько дали?

— Да все нормально, пошли.

Внутри было именно так, как знал Гришаев: музыка орала и все дрыгались в меру возможностей-способностей, что, на языке окраинных дискотек (которые, на том же языке, называются дискуха-ми), должно было именоваться брейком.

Гришаев в общем неплохо двигался, и они сразу вошли во всеобщую метель, не портя ее дикой стройности.

— Живем, да? — крикнула Ольга и дальше еще что-то, но он уже не смог понять по губам, потому что вокруг было столько децибелов — человеческому крику протиснуться некуда.

Она полностью отдавалась музыке...

Тут Гришаев остановился в своих мыслях. Чего там «отдавалась»? Кто-то придумал, что надо, мол, отдаваться музыке, что рок — это такое дело... Вернее всего, углядели по видео каких-нибудь там закордонщиков, что те якобы «отдаются»...

Сам он в это время исправно шарашил верхний брейк... Да пляши, сказал он себе, кончай ты дохлые разговоры, греби жизнь лопатой. И уже не знал, то ли они здесь все действительно для показа прыгают друг перед другом, то ли правда отдаются...

Нет, это было все-таки для показа!

Когда вошли те ребята, Ольга их заметила сразу. Значит, ни в каком она не была «роковом забытьи»... Гришаев-то ничего не заметил. Но тоже не из-за брейка, а потому, что думал свои умные мысли. Потом увидел Ольгино лицо и сам невольно нахмурился: ты чего? И почувствовал, что за спиной у него какой-то непорядок. Легко, как бы просто в танце, повернул Ол^гу и сам повернулся — так, чтобы быть лицом ко входу. Это получилось у него, как в детективе. И невольно Гришаев улыбнулся, хотя отлично представлял, что за опасность его ожидает,— ребята: а что еще-то может быть на дискотеках?

Итак, он повернулся... И сразу увидел их. У входа стояли трое — постарше Гришаева так примерно на год. Причем они не были плечистей, просто физиономии какие-то более «пожилые». С каждым из них Гришаев готов был бы устроить ма-халовку — один на один. Это нормальный мужской вариант. Но трое на одного годится только для кинофильмов.

Продолжая выделывать что там положено для увлеченного танцора, Гришаев соображал — тупо, как плохой шахматист: «Если он походит короле-« вой сюда, я тогда...» и так далее. А между тем он сразу понял того, кому он особенно нужен. В середине тройки, как это и бывает чаще всего, стоял парняга... такой, в сущности, ничем не при-ч* мечательный. Только он особенно приветливо улыбался Гришаеву, и когда их глаза встретились, парень подмигнул.

— Твои знакомые? — спросил Гришаев. И сразу понял, что задал плохой вопрос.— Не бойся.

Положил Ольге руки на плечи и почувствовал, как она хочет избавиться от них. Но не смеет — она была настоящая девчонка. Ему стало неловко: ведь он обнимал Ольгу, только чтобы тех позлить... А если убрать руки, подумают, он испугался. Такое вот глупейшее положение.

Он уже мечтал, чтобы началось — пусть даже махаловка, пусть даже трое на одного. И он не будет себя защищать своим чертовым могуществом. Будешь наказан, понял? Даже не просись... Так он себе угрожал.

И тут к нему подплыл тот малый, который брал за вход:

— Э, послушай-ка, тебя просят выйти.

Гришаев мог наконец без ущерба для своего

престижа снять руки с Ольгиных плеч. Только не успел сообразить, как ему толково ответить. И потому брякнул слова одной знакомой девчонки, которые она говорила и к месту и не к месту — чаще. Оттого они, наверно, и засели у Гришаева в голове:

— А я с незнакомыми не знакомлюсь!—да еще так лихо их произнес... ну просто полный идиотизм.

Малый усмехнулся: наверно, принял гришаев-ские слова за последнюю попытку к сопротивлению:

— А с тобой никто знакомиться не собирался. Просто вали отсюда... унюхал? Никто тебе ничего не сделает.

27