Костёр 1990-07, страница 35

ведицкому монастырю, на Дону, и стал требовать с него откуп. «Не дадите откупа — разорю,— говорит,— и вас всех перебью». Просил монастырь Стеньку повременить до утра. Ночь накрыла, шайка вокруг стен стоит, огни развели, спать улеглись. И явилась ночью Стеньке во сне чудной красоты женщина, явилась и сказала: «Отойди от этого места». Утром Стенька пришел в монастырь и требовал, чтобы все иконы показали, какие есть. Показывают Стеньке иконы, все не та. Наконец сыскали одну, греческого письма. Икона Казанской Божьей Матери. Взглянул Стенька и в ней узнал ту женщину, что ночью во сне видел.

Зазрила Стеньку совесть, помолился он Владычице, монастырь наградил и ушел, ничего не тронул.

После опять Бога забыл и много погубил христианских душ...

Шло раз по Волге судно, а на нем один бурлак хворый был. Видит хозяин, что работать бурлаку не под силу, дал ему лодку и ссадил на горах. «Иди,— говорит,— куда-нибудь выйдешь, а перевозить я тебя даром не хочу; кто тебя знает, выздоровеешь ты или нет?» И пошел бурлак по тропинке в лес; еле тащится. Ночь пришла, зги не видать, только впереди огонек мелькает. Пошел он на него и вошел в землянку; сидит в землянке старик, волосатый весь и седой-преседой.

Попросился бурлак переночевать, тот сперва не пускал, а после и говорит: «Пожалуй, ночуй, коли не боишься». Прохожий человек подумал: «Чего бояться? Разбойникам у меня взять нечего». Лег и заснул. Вдруг просыпается — шум, гам, крик, свист и ветер по лесу, и влетела в землянку всякая нечисть. Давай старика мучить, тискать, груди у него сосать, груди у него большие, словно у бабы. Только зорька черкнула, они и отлетели. Старик и говорит: «А знаешь ли, у кого ты i ночевал и кто я?» — «Не знаю»,— говорит тот. «Я Стенька Разин, великий грешник — смерти себе не знаю и здесь за грехи свои муки терплю». У бурлака хворь давно как рукой сняло — стоит, слушает старика. «Дале<*е отсюда в земле с кладом вместе ружье зарыто,— говорит Стенька,— спрыг-травой заряжено — там моя смерть. На вот тебе грамотку!» И дал старик запись на богатый клад — зарыт был он в Симбирской губернии, в селе Шатромах, и столько казны в нем было, что, по его сказаниям, можно было Симбирскую губернию сорок раз выжечь и сорок раз обстроить лучше прежнего. Все было прописано в грамотке — сколько чего и как взять.

Первым делом надо было икону Божьей Матери, часть денег по церквам и по нищей братии раздать, а после взять и из ружья выпалить да сказать три раза: «Степану Разину вечная память!» Тогда, в ту же минуту, умер бы Стенька и кончились бы его муки, да не случилось так. Клад бурлаку не дался: человек он был темный, грамоты не знал и отдал запись в другие руки, а гра-мотники словом одним обмолвились — клад в землю пошел; совсем было до него дорылись, дверь видно было. Перед тем как сгинуть, много успел Стенька всякого добра схоронить. Денег Девать

было некуда. Струги у Стеньки разукрашены, уключины позолочены, на молодцах бархат с золотом, дорогие шапки набекрень сбиты, идут Волгой, песни удалые поют, казной сорят, по буграм да по курганам Стенька казну закапывал.

В Царицынском уезде, неподалеку от Песково-товки курган небольшой стоит, всего каких-нибудь сажени две вышины. В нем, говорит народ, заколдованный клад положен, целое судно, как есть полно серебра и золота. Стенька его в полную воду завел на это место. Когда вода сбыла — судно обсохло, он курган над ним и наметал, а для приметы наверху яблоневую палку воткнул. Не простой человек посадил ее: стала палка расти, выросла в большое дерево, и яблоки с нее были только бессемянные, сказывают. Все доподлинно знали, что в кургане клад лежит, да рыть было страшно: клад не простой был положен, из-за кургана каждый раз кто-то выскакивал страшный-престрашный. Нечистые стерегли Стенькино добро.

По правому берегу последней реки действительно много показывают Стенькиных бугров; чуть покруче, глядишь, и его. Народ сам забыл, где настоящий бугор Стеньки Разина и крестит его именем то один, то другой. «Тут Стенька станом стоял,— говорят,— вот здесь шапку оставил», так и зовут это место «Стенькиной шапкой». На том бугре стольничал, там клад положен и заклят.

Один человек там не так давно пропал через него. Вот как дело было.

Заночевало у Стенькина бугра судно. Один бурлак и стал у товарищей спрашивать, согласен ли кто с ним идти на бугор посмотреть, что там есть. Сыскался охотник, пошел. А бурлак-то был из дошлых, хотелось ему клад добыть. Вышел с товарищем на берег да и говорит ему: «Молчи знай, что бы тебе ни померещилось». Ну ладно. Влезли на самую вершину, видят: яма не яма, а словно погреб какой, с дверью. Спустились туда, в землянку попали. В переднем углу перед иконою лампадка горит и так хорошо, что не вышел бы из нее. Посередке гроб стоит; на гробу три железных обруча и молоток большой возле лежит да пучок прутьев железных. А по стенам чего только нет — и бочки с серебром, и бочки с золотом; камней разных, золота, посуды сколько!... И все как жар горит.

Помолились бурлаки иконе и дока поднял молот и сбил обручи с гроба долой. Крыша у гроба отскочила, вышла девушка-раскрасавица и спрашивает: «Чего вам, молодцы, надо? Берите всего, чего хотите!» Красавица эта была Маришка-безбоЖ-ница. Дока, ни слова не говоря, схватил железные прутья и давай ее полосовать что есть силы. Товарища индо жалость взяла. «Что ты,— говорив,— делаешь? Побойся Бога!» Только он эти слова, сказал, как в ту же минуту все пропало; подняло его невидимой силой и вынесло наверх. Нет ни ямы, нет ни двери, только слышал из-под земли, как крикнул кто-то «девятого».

Народ помнит про своего неумирающего атамана и ни о ком здесь нет столько преданий, как об этом удалом разбойнике — чародее — богатыре и об его несметных богатствах и кладах.