Костёр 1991-04, страница 11

вающих свои углы на улицу. Там они были уже не одни, началась дневная сутолока, некоторые лавки были уже открыты.

Молодая дама с сумкой под мышкой отпирала двери лавки, где торговали фруктами, шоколадом, еженедельными газетами, табаком и всем понемножку. Подхалим бросил быстрый взгляд на витрину, где лежали, желтея на летнем солнечном свету, любовные и детективные романы. Они пошли следом за молодой дамой; стоя к ним спиной, она поправляла волосы.

— Доброе утро, фрекен!¹ — самым своим приятным голосом поздоровался Подхалим.— Мне нужна книга Макинтоша под названием «Один в прерии». Джона Д. Макинтоша.

— О?! — удивилась молодая дама.— Не знаю... Посмотрю, есть ли она у нас.

Склонившись под прилавком к ящику с книгами, она еще раз спросила название книги.

— Нет, ее у нас нет.

— Но, фрекен,— сказал, улыбаясь как можно приятней, Подхалим.— Она вон в этой витрине! Выйдите со мной и вы увидите.

Дама последовала за ним на улицу, и Подхалим показал ей книгу, на обложке которой сидел верхом на белой лошади молодой человек.

— Эта книга называется «Его последний выстрел»,— чуть смущенно сказала дама.— И у нее совсем другое название, а не то, что вы сказали.

— Разве это не «Один в прерии»? Извините, фрекен, но мне кажется, я узнал картинку на обложке. Понимаете, я без очков. А вот эта книга рядом, как она называется?

— Она называется «Гонимые законом»,— ответила дама.— Очень хорошая книга, я ее читала.

— Я тоже,— сказал Подхалим.— Прекрасная книга. Да, вот так оно и получается, когда пожилой человек не надевает очки.

Приподняв свою черную шляпу, Подхалим поклонился, потому что Расмус справился уже со своими делами в лавке и тоже вышел на улицу.

Друзья пошли к автобусной станции.

— Ну? — спросил Подхалим.

— Плохи наши дела,— сказал Расмус.— В

ящике пусто, а ее портмоне

полупустое.

Да, да, в голубом кошельке лежало лишь два банкнота достоинством в десять крон и немного мелочи — достаточно, чтобы добраться до Уры. Через четверть часа они сидели каждый в своем углу автобуса и читали утреннюю газету, не разговаривая друг с другом. В газете не было ни слова об их побеге, а полицейский, встретившийся им возле автобусной станции, не повернул даже голову в их сторону.

Автобус катился по широкой проселочной дороге, уводившей их прочь от города и Окружной тюрьмы. Заговорило радио, и диктор прочитал сообщение полиции о двух бежавших заключенных — Расмусе Хёгле и Пере Эмиле Иенсене, известном под кличкой Подхалим. Были обнародованы их приметы, рост и цвет кожи. «Красивые каштановые волосы»,— было сказано о Расмусе. Один был одет в вязаную нищенскую кофту

' Барышня, девушка.

и коричневые брюки. На другом были серые штаны, куртка и голубая рубашка. Сведения о двух бежавших узниках, Пере Эмиле Йенсене и Расмусе Хегле, просили сообщить по такому-то номеру телефона или в ближайший полицейский участок.

— Гм,— буркнул Подхалим, обращаясь к женщине с двумя детьми, сидевшей на ближайшей скамейке.— Их, наверняка, скоро схватят, и это хорошо, это — просто прекрасно.

— Я видела их,— заявила женщина.— Я уверена, что я их видела: они поднимались по лестнице, когда я спускалась вниз.

— Тогда Вам следует немедленно позвонить в полицию! — посоветовал Подхалим.— Шофер, вы можете остановиться и подождать, пока эта дама позвонит в полицию?

— Это против правил! — ответил шофер.

— Это противозаконно мешать ей звонить,—

отрезал Подхалим.

Да, ясно, что шоферу ничего не оставалось делать, как только остановить машину.

Никто не следил за двумя дружками, когда они вышли на станции Ура'. В пристанционном городке был рабочий день. Хозяйки занимались покупками, дети бегали и играли. Друзья не могли что-либо предпринять, пока не настанет вечер. И полагали, что не худо бы выпить чашечку кофе со сливками и съесть бутерброд с сыром или колбасой. Жалкого содержания кошелька и копилки как раз хватит на легкий завтрак. Было два-три заведения, из которых можно было выбирать, но они решились-пойти в гостиницу, откуда хорошо были видны перекресток и люди, проходившие мимо.

Они уселись за столик у окна и модная девушка, подойдя к ним, спросила, что им угодно. На губах у нее был такой толстый слой помады, что ее хватило бы размалевать дверь амбара.

— Два кофе, фрекен, и две половинки французских круглых булочек каждому, одну с ветчиной, а одну с сыром.

— Хорошо,— сказала девица и заколыхалась к дверям кухни на своих высоких каблуках.

Немного погодя она вернулась, виляя задом, и стала убирать соседний столик, за которым

кто-то уже позавтракал. — Как вас зовут, фрекен?

спросил Подха-

Соня Хансен, но друзья зовут меня просто

Соня.

0

— Тогда мы тоже будем называть тебя Соней,— решил Расмус.

— Ишь ты, какой дерзкий,— сказала Соня и исчезла вместе с подносом.

Вернувшись назад с другим подносом, она накрыла столик. В зале никого больше не было.

— Вы снимите здесь комнату?

— По правде говоря, еще не знаем. Надо уладить кое-какие дела и мы не знаем, сколько это отнимет времени.

— Видать, вы еще в отпуске не были. Вы оба такие бледные.

— Нет, наш отпуск начнется завтра, когда мы уладим это наше дельце,— сказал, улыбнувшись, Расмус.— Мы вообще-то бледные по природе.

9