Костёр 1991-09, страница 19

А С С К А 3

Рисунки Клима Ли

1

Пращуры наши называли эту местность Порогом — сразу же за Порогом лежат владения Кызылкумов и кончается Жилванская многоцветная степь.

Некогда животные населяли мир обеих пустынь, а с приходом человека, изгнанные из обжитых мест, отвергнутые, они озирали Порог как границу. Стаями рыскали стерегущие его хищные звери. Шакалы и волки не нападали на человека и домашний скот ниже Порога, но выше него мир для двуногих и их скота был враждебен.

Там, в потайных местах Кызылкумов, как в скитах, жили, плодились, погибали от великой жары

О

и космической стужи, от пуль охотников до дичи дикие козы и архары, быки и вольные лошади. Но каждый год их поголовье пополнялось за счет «беглых», покинувших клейменые стада и табуны.

Так было, так есть.

Ниже Порога спят в тени шалашей и саксаулов верные службе собаки. Вечером они служат, не щадят глоток, и яростная пена на оскаленных клыках — доказательство их преданности, когда появляется работа.

В одном шалаше живут братья: Файзулла, Сай-фулла и младший. В сорока метрах от их обители, среди редкого саксаульника — загон, огражденный железной сеткой, — рабис. Там худые и упитанные, взрослые и молодняк, числом в пять голов — животные, названные крупным рогатым

скотом. Они тоже одного племени, как и братья. Летом же к ним добавился сирота, Черный телок. Он и смотрится, как сирота: худой, низенький, карлик, которого и на привязи-то держать не стали — пусть походит копытами, нагуляет жирку...

Днем Черный не приближается к сородичам, его пугают длинные арканы и железные колышки, вбитые в землю. На этих арканах привязаны такие же, как он сам. Черному хорошо: он пьет воду из арыка, что протекает посередине «целины», местности, лежащей в шестидесяти километрах выше кишлака братьев. И отдыхает Черный в одиночку, когда светло, а ночью спит около загона, ближе к сородичам, которые с первого же дня не очень-то жаловали его и держатся особняком, привычные к своим веревкам.

Иногда и Черный встряхивается всем телом, словно скидывает с себя путы, паутину таких же веревок. По шкуре его пробегает дрожь, и он крепко упирает ноги в степную землю. Он взбрыкивает, мотает своей телячьей головой и, разрывая грудью вольный воздух, мчит куда-то наобум, пока ощущение железных сеток, арканов и пут не стекает с него горячим потом.

Сородичи не могли знать о нем.

Черный был чужим, а на Пороге нельзя жить одиноко.

Каждый день над Порогом появлялся беркут-сарыч. Он медленно, вольно плыл над своими владениями. И тело Черного настораживалось, налн-

15

I