Костёр 1991-09, страница 21

арык, покатилась в овраг, шумно подминая собой камыши и взбрыкивая.

Младший перелетел через голову лошади, шлепнулся в трех шагах от ее оскаленной морды. Лошадь порывалась встать и встала, жалуясь небу коротким ржанием. Младший же сидел на земле, а лицо его было багровым. Он обхватил руками ободранное колено, всхохотнул вдруг, встал и, ведя лошадь в поводу, направился к жилищу...

На другой день Файзулла нашел в степи колхозное стадо, поговорил с чабаном и вернулся к своему загону с ярко-рыжей ярочкой. Там он привязал ее, мирную, к саксаулу и подбросил красавице сочной травы. А вечером должно было состояться интересное зрелище: двойное пленение бычка-вольнолюбца.

5

Еще до наступления сумерек ярка сумела подозвать к себе Черного, а младший укоротил заранее аркан ярки, проверил свое «лассо».

Черный огляделся по сторонам, потом покосился на ярку, обнюхал ее. Младший прикинулся лежащим недвижно на траве, но сам двигался тихим пластуном, прикрывая аркан грудью и животом. В какой-то момент он отпраздновал победу, вскочил и метнул аркан, однако петля захлестнулась на рожках ярки. Едва сдерживая ярость, младший стал безнадежно гоняться за бычком.

...Братья посмеялись между собой — Файзулла и Сайфулла — и не стали стыдить неудачника.

— Не горюй, — сказал один. — Куда он теперь от Рыжей?..

Другой тоже ободрил:

— Поймаем! У нас ярка — это сильней аркана.

Младший промолчал: он не поверил словам

братьев. !

И они ошиблись: Черный больше не подошел к ярке. Такого Файзулла снести уже не мог.

— Застрелю! — сказал он и стал заряжать ружье.

— Стыдно при белом-то све те! — Сайфулла взял ружь из рук старшего. Тот буркнул:

— Не ворую, небось...

— Засмеют нас, брат... Скажут: охотились, мол, на своего бычка! — Сайфулла зачехлил ружье.

А младший снова промолчал: душа его неподневольная хотела, чтоб Черный жил. Но пока он боялся слушать голос души.

В полдень Файзулла вернулся в шалаш раньше братьев. Поставил на огонь чайник, снова вынул ружье и завернул его в чапан. Он вышел в степь, осмотрелся и спрятал ружье в зарослях верблюжьей колючки.

Вечером, когда пустыню залил молочный свет луны, он сказал братьям, что пойдет присмотреть за скотом, и покцнул прохладу шалаша.

Файзулла пересчитал обитателей загона и сделал это впервые в жизни, только лишь потому, что не хотел обманывать братьев.

Бычка возле загона не было.

Файзулла прикинул, где может быть Черный, достал сверток в зарослях и неспешно пошел на охоту, посмеиваясь над собой: ведь на его памяти еще никто не стрелял свой скот. Черный же был его бычком.

А тот стоял в полукилометре от загона, на Пороге, и любопытство тянуло его к ярочке, а страх обострил слух и чутье. Он издали услышал мягкие шаги, перепрыгнул арык и по оврагу, низом, направился в Кызылкумы.

Файзулла тоже имел тонкий слух: он вобрал в себя легкий шорох камыша, треск сломанных его стеблей. Файзулла снял ружье и выстрелил в чистое небо.

Бычок услышал выстрел. Он прибавил шагу, навсегда покидая пределы Порога.

6

Утром братья остановились у арыка.

Извещенные о пропаже Черного собачьим гвалтом и тревожным мычанием скотины в загоне, они остановились у его лежбища в молчании мудрецов. На песке четко проступали следы боков Черного, его голеней и копыт.

А когда двое старших — Файзулла и Сайфулла — ушли, младший остался на месте. Взошло солнце и стало пригревать плечи. Он должен был вскоре идти на пастбище, вести в поводу рогатых и забивать колышки средь сочных трав. Но он стоял и бездумно чертил рукоятью кнута очертания бычка на песке.

Затем обвел вокруг четырехугольник — дил бычка в клетку.

Потом он нехотя плелся к шалашу, пару, раз обернувшись туда, где кончается Порог и начинаются Кызылкумы.

Перевод с узбекского Николая ШИПИЛОВА

поса-

17

I