Костёр 1991-11, страница 26

I

К нашей радости, черепаха через некоторое время выбралась из пруда и, не обращая на нас внимания, пошла прямо на нас. Мы почтительно расступились. А черепаха, медленно волоча по горячему песку свое грузное тело, добралась до небольшого кустика и спокойно улеглась.

Мы окружили эту старушку и начали с любопытством разглядывать. Тут-то мы и увидели самое интересное. Все крупные роговые щитки ее прочного панциря были исписаны, вернее, исцарапаны острым камнем или еще чем-то. Вероятно, каждый, побывавший здесь, оставлял на спине черепахи свой автограф. Были тут надписи на английском, немецком, испанском, французском языках. По этим многочисленным автографам можно было проследить, сколько времени здесь живет эта черепаха, и кто у нее побывал в гостях. Вдруг один из наших моряков громко крикнул:

— Братцы, смотрите-ка! Здесь расписался русский Иван!

Все нагнулись пониже к панцирю и стали внимательно всматриваться и тут же убедились в наличии этого необычного автографа. Оказалось, что эта надпись относится к началу нашего сто-летия.

Один из группы наших моряков бросил клич, что нам тоже следует поставить свои подписи. Но я уговорил своих товарищей, что этого лучше не делать, так как черепаха стала живым экспонатом этого необычного музея. А как известно, на музейных экспонатах не разрешается делать какие-либо надписи, их даже просто трогать руками нельзя.

Черепаха продолжала спокойно лежать, греясь после купания в пруду. Ей, конечно, было не до того, что вокруг нее разгорелась дискуссия по поводу автографов. Мы вдруг прекратили разговоры и шум. Посмотрели еще раз на черепаху, помолчали и *ушли, чтобы не мешать ей отдыхать. Ведь ей жить, может быть, еще следующее столетие.

Уже несколько дней наш теплоход стоял в небольшом индонезийском порту. Солнце палило нещадно. Раскаленный воздух обжигал тело и ды

шать было тяжело. В такую жару все мы выхо дили на палубу только по служебным делам. Ос тальное время, не показывались из кают.

22