Костёр 1991-11, страница 24
го Павла, не могли не подействовать на характер ребенка. Несчастливая звезда российских императоров, кажется, тогда и взошла над его судьбой. Современники вспоминают, что уже в десять лет взгляд Павла сделался схожим с взглядом старика. Быть может, если бы у Павла появились товарищи-сверст-ники, детские игры и игрушки, он и сумел бы хотя бы позабыть о разыгравшейся трагедии, но в том-то и дело, что не было в его богато обставленных покоях ни того, ни другого. Вот записи из дневника учителя Павла — Семена Про-шина: «1764 год. 20 сентября. День рождения Его Императорского Высочества: минуло десять пет...» . С утра Павел ходил с ма-терью-императрицей к обедне, по окончанию обедни выслушал проповедь отца Платона и поплакал. Возвратившись к себе, принимал поздравления от придворных, потом позавтракал. Потом один играл в бильярд... В шесть часов отправился на бал. В десятом часу лег опочивать... Вот такой день. Еще один день одиночества и холода. Еще один день взрослого человека десяти лет от роду. В одной из комнат помещений великого князя стоял токарный станок, в другой была сделана решетчатая птичня. Игрушек не бвто. Еще восьми лет от роду Павел был пожалован полковником лейб-кирасирско-го полка, а в десять назначен генерал-адмиралом российского флота. И игрушки Павла точно соответствовали его нешуточным званиям. 2 октября 1764 года в приемной зале появился четырехметровый корабль, сделанный мастером Качаловым. Все было настоящим на этом корабле. Все снасти, вся палубная обстановка... Это был настоящий, только уменьшенный под игрушку, корабль. Играть с таким кораблем не хотелось. Павел забрал с корабля шлюпку, поставил на свой стол. Устанавливал парус, раскладывал весла. Шлюпка тоже была настоящей, только уменьшенной под игрушку, и скоро Павел позабыл и про нее. На следующий день, как пишет С. Прошин, «Его Высочество изволил разбирать и укладывать сигнальные флаги у корабля своего». Вот и все игры... «7 октября. Незадолго перед обедом поднес Его Высочеству артиллерийский один офицер родом грузинец князь Чухлы-манов две духовые гаубицы и две пушки. В зале делали им пробу. Стреляли деревянными ядрами.» Пушечки эти, изготовленные в 1756 году мастером Даниловым в масштабе один к двенад-' цати сохранились, но о том, как играл этими пушечками Павел, как и тем кораблем, что несколько дней простоял в приемной зале, кроме короткой записи Семена Прошина не найти ни полслова, хотя Павел — первый (опять первый!) русский император, дни детства которого расписаны по минутам... И, может быть, потому и не играл Павел, что ясно понимал — все это не игрушки. И корабль, уменьшенный, как игрушка, и гаубицы, и звания, возложенные на него. Странное ощущение возникает, когда перечитываешь записи Семена Прошина: «У Его Высочества ужасная привычка, чтобы спешить во всем: спешить вставать, спешить кушать, спешить опочивать ложиться... Гораздо легче Его Высочеству понравиться, нежели навсегда соблюсти посредственную, не токмо великую и горячую от него, дружбу и милость.» Или вот это свидетельство — преподавателя астрономии и физики Франца Ивановича Эпинуса: «Голова у него умная, но в ней есть какая-то машинка, которая держится на ниточке — порвется эта ниточка, машинка завернется и тут конец уму и рассудку...» 20 |
