Костёр 1991-12, страница 29

Лев ЯКОВЛЕВ рас

Они выскочили неожиданно. Из подъезда. Четверо.

— Задираешь нос, циркач!

— Ну что вам надо? — Сережа прижался спиной к телефонной будке.

— Поговорить с тобой.

— Зачем вам это? — устало спросил Сережа.—

Для чего?

— Для профилактики.

— Чтобы друзей не забывал.

Вот ведь прицепились! Разве Сережа виноват, что в их город на гастроли полгода назад приехал номер «Икарийские игры»? И одного из циркачей отвезли в больницу с аппендицитом? И руководитель номера, дядя Боря, пришел на гимнастическую секцию в Дом культуры, где Сережа занимался. И у него, как оказалось, уникальная гибкость?

Ему просто времени не хватает для старой компании, днем — репетиции, вечером — выступления. Причем здесь «задираешь нос»? Но разве им объяснишь — глядят чужими глазами, будто между ними и не было ничего хорошего. Но было ведь! Как все-таки переменились они! Или он?

— Давай-ка попрыгай для нас, циркач!

Они давно перестали называть его по имени — все «циркач» или «артист».

— Может, и простим, если стараться будешь.

— Ну, чего стоишь, как у вас там — ап!

А действительно, сделать заднее сальто или флик-фляк — и отстанут. Он же сто раз в день повторяет эти теперь уже привычные трюки. Что

к аз Рисунок Клима Ли

ему, трудно?.. Но словно заклинило — не мог он вот так, по приказу, под усмешки.

— Братва, кажется, нас не уважают?

— Ай-ай-ай, нехорошо получается.

— Будешь прыгать, гад, или...

— Сами прыгайте! — выкрикнул Сережа и легко увернулся от первого удара.

И от второго, третьего, четвертого... Тело как бы само по себе изгибалось, ныряло, упруго отскакивало. Сказались тренировки, когда в долю секунды надо сгруппироваться, «раскрыться», исправить «недокрут». Никак не могли они, хоть и четверо, подловить его, опередить. Оттеснили от будки. Окружили, пыхтя, наседали. Со всех сторон. А он — в центре. Как в цирке, мелькнула мысль, только аплодисментов не предвидится. А все же с ног не сбили его...

Он расшнуровывал ботинки. До представления почти час. Настроение, естественно, препаршивое. Под глазом расплылся фиолетово-перламутровый синяк. Плечо болело. Он специально пришел в артистическую пораньше и, чтобы меньше привлекать внимание, сел в углу, куда падала тень от ширмы.

— Висит слива, да как-то криво,— хмуро пошутил дядя Боря, заметил-таки.

Сережа промолчал. А чего тут особенного, синяк, подумаешь? Замажет гримом — и все, де-лов-то.

— Значит, так,— сказал дядя Боря — на манеж не выйдешь. Нам не нужны герои из подворотни.

24