Костёр 1992-04-06, страница 14
посмотреть ее нельзя. Альфред как раз вышел Альфред — это мой муж. — С вашего позволения, я дождусь его. Кажется, здесь царит образцовый порядок, это мне по душе. Кстати, сударыня, не согласитесь ли вы вести мое хозяйство? Когда за это берется супруга швейцара, лучшего и желать невозможно. Польщенная госпожа Пипле несколько смягчилась. — Разумеется, сударь, я охотно приму ваше предложение. Шесть франков в месяц — и я обслужу вас, как принца. — Как принца... это хорошо. И шесть франков — тоже недурно... Мадам, позвольте узнать ваше имя? — Помона-Фортюне-Анастази Пипле... А за комнату — сто пятьдесят франков. Торговаться бесполезно: владелец дома — сущий дракон. — Как его зовут? — Господин Краснорукий. Он здесь лишь изредка ночует. У него есть дом на Бобовой улице и кабачок на Елисейских Полях. — А!.. Вот что, милая госпожа Пипле, я порядком устал, да и продрог на улице. Будьте так добры, купите в лавке напротив бутылочку черносмородиновой наливки. И принесите два стакана, то бишь три, ведь скоро вернется ваш супруг. Родольф протянул привратнице сто су. — Ах, сударь, вы хотите, чтобы с первой же встречи вас стали просто обожать! — вскричала госпожа Пипле. Ее нос даже побагровел от волнения. Да, сударыня, мне нравится, когда меня обо жают. — Прекрасно, сударь, но я принесу только два стакана. Мы с Альфредом всегда пьем из одной рюмки... Душка Альфред! Он так осмотрителен во всем, что касается женщин! — Ступайте, госпожа Пипле. Мы дождемся Альфреда. — А вдруг кто-нибудь придет? Вы постережете швейцарскую? — Не беспокойтесь. Привратница поспешно удалилась. Родольф погрузился в размышления. Как удалось Франсуа Жермену прожить здесь несколько месяцев и не попасться на глаза Краснорукому? Ясно, что Краснорукий и его приятель, нотариус Жак Ферран, причастны к невзгодам Франсуа Жер-мена и Певуньи. Но увы, из документов, найденных у Грамотея, удалось узнать далеко не все. Вскоре пришла госпожа Пипле с бутылкой наливки и двумя стаканами. — Войти в лавочку папаши Жозефа куда легче, чем выйти оттуда. Ну и старикашка! Мне, почтенной женщине, он рассказывает неприличные истории! — А вдруг Альфред узнает? — От такой мысли у меня кровь стынет в жилах! Альфред вспыльчив, как юноша. Произойдет нечто ужасное! — Только что принесли письмо. Оно пахнет духами. — Поглядим, — все жильцы вом этаже письмо.— И правда, похоже на любовное послание... Какой это проказник осмелился?.. — А если бы здесь был Альфред? — И не говорите! Я упала бы в обморок, прямо к вам в объятия... Господи, какая я дурочка! Ведь это же письмо для Майора, он живет на третьем этаже. Вечные интрижки с дамами! Как-то вхожу к нему в комнату, а он обнимает меня и вопит: «Боже, дорогая, отчего так поздно?!» Я ни гу-гу. Вдруг он как оттолкнет меня, невежа. Тут я говорю: «Это госпожа Пипле. Не давайте воли рукам. Нечего хватать меня за талию, называть дорогой, и спрашивать, отчего я так поздно». С тех пор, всякий раз, как он идет мимо, я кричу: «Дорогой, отчего ты так поздно?!» Будет знать, как платить мне три жалких франка в месяц. Однако не подумайте дурного. Кроме Майора, — вполне приличные люди. На пер- — хирург. На втором — госпожа Бюрет. Она мастерски гадает на картах и ссужает деньги в рост. К примеру, приносите вы ей рубашку ценой в три франка, а она вам дает десять су. Через неделю либо платите двадцать, либо прощаетесь с рубашкой... Очень удобно, не так ли? Иногда к ней наведываются Краснорукий и госпожа Серафен, экономка нотариуса. Приносят какие-то свертки. Сова частенько заглядывает. Еще болтают, если какая-нибудь девушка попадет в беду... А вот и Альфред! О прочих жильцах в другой раз. В швейцарскую важно вошел господин Пипле. — Альфред,— сказала госпожа Пипле,— мы ждали тебя, чтобы выпить по стаканчику смородиновой наливки. Нас угощает этот господин. Он желает снять комнату на четвертом этаже. — Сударь,— ответил привратник низким и звучным голосом,— если вы подойдете нам в качестве жильца, то и мы подойдем вам в качестве привратников. Но при одном условии: вы, часом, не художник? — Нет, я коммивояжер. Торгую тканями. — Сударь, благодарю Господа, что вы не принадлежите к числу этих чудовищ. — Разве все художники чудовища? — удивился Родольф. Вместо ответа господин Пипле воздел руки к потолку и издал нечто вроде гневного вопля. — Художники отравили жизнь бедному Аль фреду. С тех пор он все видит в мрачном свете,— шепнула госпожа Пипле. И добавила вслух: — Полно, Альфред, забудь про этого повесу. Не дай Бог, у тебя пропадет аппетит. — Я должен быть сильным и мужественным,— изрек господин Пипле с печальным достоинством.— Этот человек причинил мне много зла. Но теперь кончено: он умер для меня. Ах, сударь, стоит пустить художника в приличный дом, как через месяц останутся лишь одни руины. — А вы сдавали квартиру художнику? — Увы, сударь, у нас проживал один из этой гнусной братии — некий Кабрион,— с горечью ответил Пипле. Он стиснул кулаки и продолжал: — сказала привратница, беря Вы и вообразить не можете, что он вытворял. Играл на всех музыкальных инструментах, из- 12 § |
