Костёр 1992-04-06, страница 15

вестных человечеству, причем играл фальшиво, зато целыми днями. Все жильцы на него жаловались. Пришлось уплатить ему кругленькую сумму, чтобы он соблаговолил съехать.

Наконец он все же уехал. Вы полагаете, что теперь мы вздохнули свободно? Как бы не так. Назавтра, в одиннадцать вечера, меня разбудил стук в дверь. Бум! Бум! Бум! Отворяю. Входит какой-то субъект: «Мое почтение, господин привратник. Будьте любезны, дайте мне прядь своих волос!»

Супруга мне говорит: «Видно, ошиблись дверью». Я отвечаю незнакомцу: «Вы не туда попали, обратитесь по соседству».— «Но ведь это дом номер 17? Привратника зовут Пипле?» — «Да, говорю, мое имя Пипле».— «Отлично! Пипле, друг мой, вручите мне прядь ваших волос. Я отнесу ее Кабриону. Это он меня прислал. Она нужна ему как воздух».

Господин Пипле многозначительно взглянул на Родольфа, покачал головой и скрестил руки на груди.

— Понимаете, сударь? Просить у меня прядь волос... У своего заклятого врага... у человека, которому он причинил столько зла!.. Просить о милости, какую дамы отнюдь не всегда оказывают своим воздыхателям!

— Добро бы этот Кабрион был хорошим жиль

цом,— заметил Родольф, сдерживая улыбку.

— О нет, сударь! Никогда! Не в моих правилах делать подобные подарки. Но будь он хорошим жильцом, я счел бы своим долгом облечь отказ в вежливую форму.

— Это еще не все,— вмешалась привратница.— Поверите ли, сударь, с тех пор этот изверг то и дело подсылает к нам своих приятелей. Они являются в любое время дня и ночи, умоляя Альфреда вручить им прядь волос для Кабриона.

— Разумеется, они ничего не добились! — воскликнул господин Пипле.— Уж лучше я пойду на каторгу! Месяца через три-четыре им стало ясно, что моя боля тверже железа. Больше они не приходят. Но все же мне нанесли глубокую рану...— Альфред поднес руку к сердцу.— Сплю я теперь хуже некуда, словно мошенник или убийца. Поминутно просыпаюсь: мне чудится голос Кабриона. Я никому не доверяю: в каждом подозреваю врага. Стоит мне заметить в окошке швейцарской незнакомое лицо, я сразу думаю: кто-нибудь из шайки Кабриона. Душа моя охвачена страхом. Я утратил всякий вкус к жизни...

Госпожа Пипле потерла левый глаз, как бы смахивая слезу, и энергично закивала головой.

— Теперь мне понятна ваша неприязнь к художникам,— сказал Родольф.— Но ведь у вас бывали жильцы и получше.

13