Костёр 1992-04-06, страница 18

Тысяча чертей!

взвыл Маликорн.

Король моих жильцов спустит вас с лестницы, а я вымету вас метлой, как паршивый мусор! Да вы и есть мусор!

— Раз деньги уплачены, нам лучше уйти,— сказал Буден Маликорну.— Эта бешеная старуха так орет, что сюда скоро сбежится весь квартал.

И они стали быстро спускаться вниз.

Тогда госпожа Пипле взглянула на свою кастрюлю и заявила:

— Поскольку долги уплачены, Морели обойдутся без моего супа! Эх-ма!

С этими словами почтенная дама опрокинула дымящуюся кастрюлю прямо на головы убегавших чиновников.

Я

сварился живьем! Ах ты, старая хрычовка! Мы тебе еще покажем!

Тогда госпожа Пипле издала боевой клич:

— Альфред! Альфред! Душка! Бей их! Лупи! Они оскорбили твою Стази! Они ко мне приставали! Ату их, ату! Куси! Метлой их, метлой! Соседи, на помощь! Держи воров! Караул! Бац-бац! Так их, душка Альфред!

От тяжкой поступи госпожи Пипле дрожали стены, лестница ходила ходуном, дребезжали стекла. Дом, казалось, готов был рухнуть от ее зычного голоса. Жильцы выскочили из комнат. На улице уже собиралась толпа.

Судебные исполнители в панике бросились наутек. Буден споткнулся и упал, Маликорн свалился на него.

Вот вам и весь сказ!

торжествующе

вскричала госпожа Пипле и гордо подбоченилась.

Глава двенадцатая

ГРАФИНЯ И НОТАРИУС

Графиня Сара Мак-Грегор вошла в контору Жака Феррана. Нотариус изучающе взглянул на незнакомую даму и предложил ей сесть. Затем он осведомился:

— Что вам угодно, сударыня? Вы так настойчиво просили принять вас...

— Сударь, вы слывете человеком безукоризненной честности и редкой доброты. Говорят, вы всегда готовы прийти на помощь ближнему. И вот я явилась, чтобы просить вас помочь злополучной матери. Я уверена, что вы не откажете.

Нотариус слегка поклонился, как будто благодарил графиню за столь лестное мнение о своей персоне.

— Сударь, лет пятнадцать назад, в декабре 1824 года, вас посетил один человек. Он поручил вашему попечению маленькую девочку. При этом вам было выплачено пятьдесят тысяч франков. Родители ребенка пожелали остаться неизвестными. Вы взяли деньги и отдали малютку некоему Турмелину... Через два года, 28 ноября 1826, девочка умерла.

Сара вынула из сумочки пачку документов и протянула нотариусу. Тот внимательно прочитал их и сказал:

— Я прекрасно помню эту историю. Все было сделано в полном соответствии с законом. Пятьдесят тысяч франков остались у Турмелина, как

и было предусмотрено на случай смерти ребенка... Могу я спросить, какое отношение вы имеете к данному делу?

— Мать девочки — моя сестра. Пятнадцать лет назад она не имела возможности открыто признать ее своей дочерью, но теперь, будь ребенок еще жив, сестра с радостью окружила бы его заботами. На бедную сестру свалилось столько новых невзгод, что я опасаюсь за ее рассудок. Свидание с дочерью могло бы ее исцелить.

— Не вижу, сударыня, чем я могу помочь ей.

— Сударь, мы могли бы сказать несчастной

О

матери: вашу дочь считали мертвой, но на самом деле она жива. Тогда сестра сможет выйти замуж за отца ребенка. Он как раз недавно овдовел.

Жак Ферран сурово выпрямился:

— Сударыня, я вижу, куда вы клоните, и считаю долгом остановить вас. Неужто вы посмели думать, что я приму подобное предложение? Я свято чту законы! Никогда еще меня так не оскорбляли.

— Но что же здесь незаконного, господин нотариус? Моя сестра потеряла мужа, а человек, за которого она хочет'выйти замуж, потерял жену. Они оба опечалены смертью своего ребенка. Если девочка найдется, они вновь обретут счастье! Вы сделаете доброе дело.

Довольно, сударыня, довольно!

— Так знайте же,— вскричала графиня,— мать девочки — это я, и ничто не в силах остановить меня! Я хочу найти молодую девушку и выдать ее за мою дочь. Вы отказались содействовать, вы объявили мне войну... Хорошо, я принимаю вызов. Вас считают образцом честности и неподкупности. Я в этом сомневаюсь. Поверьте, я редко ошибаюсь в людях... У вас, конечно, много врагов. Они с восторгом смешают вас с грязью. Я полагаю, моя дочь действительно умерла. Но я буду твердить направо и налево, что она жива. Мать, разыскивающая своего ребенка, всегда вызывает сочувствие. Мою сторону примут ваши недруги, а заодно и все сердобольные люди. Мои агенты распустят слух, что вы и ваш сообщник присвоили деньги, предназначенные на воспитание девочки, а ее упрятали неведомо куда.

— В таком случае проще было бы убить ее, а не спрятать.

— Ага! Я целилась наугад, но попала прямо в точку! Разве подобные мысли приличествуют честному человеку? Итак, она исчезла по вашей воле.

— Сударыня!..

— Прощайте, сударь, нам больше не о чем говорить. Скоро я опять нанесу вам визит. А пока подумайте хорошенько.

Графиня удалилась. Жак Ферран сидел за столом в глубокой задумчивости.

«Насколько серьезны угрозы этой женщины? Что она может мне сделать? Все бумаги оформлены правильно: по закону девочка считается умершей. Правду знали лишь двое: моя экономка Серафен и Турмелин, который отдал ребенка Сове... К счастью, он сгинул на каторге... Право, не стоит тревожиться... Только бы Серафен¹ не проболталась. В последнее время она что-то стала мне докучать».

16

—