Костёр 1992-04-06, страница 16

— О да, сударь,— подтвердила госпожа Пипле.— После Кабриона эту комнату снял господин Жермен. На редкость приятный юноша, воспитанный, любезный. Никому не докучал. Но он недавно съехал. Однако мне сдается, что он оставил свой адрес мадемуазель Хохотушке...

— Кто такая мадемуазель Хохотушка? — спросил Родольф.

— Молоденькая швея, тоже живет на четвертом этаже. Просто прелесть: милая, веселая. Господин Жермен за ней ухаживал. Они часто ходили вместе на прогулку.

— Да, Анастази, но ты забываешь, что Каб-рион тоже за ней ухаживал,— сурово заметил господин Пипле.

— Ах, Альфред, это уж не ее вина. Все зависит от расположения комнат. Господин, который там жил до Кабриона, тоже был ее поклонником. Негодяя Кабриона сменил господин Жермен, и с ним случилось то же самое. Видно, на этом этаже воздух какой-то особенный.

— Однако, сударь,— с достоинством сказал господин Пипле,— не угодно ли осмотреть комнату? Поднимемся наверх. Дело прежде всего.

На грязной, сырой лестнице в этот час было уже почти совсем темно. Однако на четвертом этаже Родольф разглядел несколько забавных рисунков Кабриона, украшавших дверь мадемуазель Хохотушки.

— Мне тут нравится,— заявил Родольф.— Завтра я перееду. А пока возьмите два франка в задаток.

— Я уверен, сударь,— произнес господин Пип-- что мадемуазель Хохотушка обретет в ва

ле,—

шем лице приятного соседа.

— Почему бы и нет?

Они спустились вниз.

— Итак, сударь, комната вам подходит? — спросила госпожа Пипле.— В самом деле? Как же я рада! Одним хорошим жильцом станет больше. Пипле скоро к вам привыкнет. А если вы будете добры к нему, я сумею вас отблагодарить. Даю слово, вы и не узнаете свою комнатку, так она заблестит. Что касается уборки, тут я просто зверь. Если хотите, можете обедать у нас по воскресеньям. Я приготовлю что-нибудь вкусненькое. Всего вам наилучшего!

Глава десятая

ПОХИЩЕНИЕ

Солнце клонилось к закату. Равнина была тиха и пустынна-.

Лилия-Мария неторопливо шла по дороге, окруженной глубокими оврагами. Она возвращалась на ферму.

Навстречу ковылял тщедушный, хромой мальчик.

— Помогите, добрая барышня! — взмолился он со слезами в голосе.— Моя бедная бабушка упала в овраг и расшиблась. А мне не под силу поднять ее. Господи, как быть! Бедная бабушка! Вдруг она умрет?

— Скорее пойдем к ней! Я не такая уж сильная, но мы понесем ее вместе.

— Сюда, сюда! Она упала недалеко от дороги... Бабушка! Вот и я! Вот и я! Нам поможет добрая барышня! — кричал мальчишка. Это был не кто иной, как Хромуша, сын Краснорукого. А за поворотом дороги притаились Сова и Грамотей.

Певунья бегом миновала поворот.

— Ко мне, муженек!" — крикнула Сова и бросилась на девушку. Одной рукой она схватила Певунью за горло, а другой зажала ей рот.

— Вот ты и попалась, Воровка,— прошипела отвратительная старуха.— В фиакре у меня припрятан пузырек с сер!ной кислотой. Больше уж никто не полюбуется твоей смазливой мордашкой... Берегись, муженек: как бы она тебя не укусила. Держи ее крепче, а мы свяжем ей крылышки.

Слепец обхватил Певунью своими могучими лапами...

...Окна в фиакре были плотно занавешены. Со-

О

ва вытащила пузырек с серной кислотои и хотела плеснуть ею в лицо девушке.

— Теперь, муженек, вы будете похожи как две капли воды. Обожаю уродов!

— Не позволю,— внез'апно сказал Грамотей.— Это очень скверное дело.

— От тебя ли я это слышу, муженек?! Ты, никак, заделался святошей?

— Отдай пузырек,— потребовал слепец.—

Здесь, в фиакре, тебе придется меня слушаться.

Он больно сдавил Сове руку, отобрал пузырек и выкинул в окошко.

Через два часа экипаж остановился в долине Сен-Дени. У въезда на парижскую дорогу их поджидал Томас Сейтон.

— Мы сцапали ее,— доложила Сова.

— Превосходно. А теперь ее нужно упрятать в такое место, откуда она не сможет послать весточку друзьям.

— Проще простого. Мы посадим ее в погреб к Краснорукому, кабатчику с Елисейских полей.

Сейтон вручил Сове кошелек с деньгами и удалился. Фиакр понесся в сторону Парижа.

— Не желаю, чтобы ее сажали в погреб,— заявил Грамотей.— Там полно здоровенных крыс, и вода частенько поднимается. Певунья может захлебнуться.

— Что же ты прикажешь с ней делать? — спросила Сова, еле сдерживая ярость.

А вот послушай. Когда приедем на Ели-

сейские Поля, ты сходишь за Красноруким. Мы с ним отведем Певунью в полицию. Краснорукий скажет комиссару, что эта девчонка с Бобовой улицы вертелась у его кабачка на Елисейских Полях и приставала к прохожим. Таким девицам обычно дают два месяца тюрьмы, если они промышляют в чужом квартале. Ее отправят в тюрьму Сен-Лазар. Это место не менее надежное, чем подвал Краснорукого... Конечно, мы заставим Певунью пообещать, что она ничего не расскажет полиции и надзирателям. Я верю ей: она сдержит слово. Не правда ли, малышка?

Певунья поклялась молчать.

— Грамотей становится опасен,— пробормота

ла Сова.

Пора приготовить для него теплое

местечко в подвале у Краснорукого...

тШШШ

14