Пионер 1956-03, страница 10

наслаждением работаешь над своими дневниками, перелистывая страницы былых походов. Но лишь только ко всему привыкнешь и пройдут первые дни радости, как где-то в глубине сознания пробуждается затаившаяся тоска по просторам, по бродяжнической жизни. Всё чаще послушная мечта уносит тебя в далёкую глушь. Город становится тесным, стены квартиры сковывают мысли, нигде нет покоя, и тогда начинаешь готовиться к очередной экспедиции.

Наконец настал долгожданный день. Летим над Зейской котловиной. Зима кругом, пустынно. Под нами проплывают сосновые боры, стылые озёра и мари, расписанные оледеневшими ручейками. Местность постепенно начинает повышаться, приобретает характер всхолмлённой тайги.

Со мною мой постоянный спутник, заядлый охотник Василий Николаевич Мищенко и радист Геннадий Чернышёв.

Там, где котловину замыкают высокие горы, появляется струйка дыма. Это лагерь подразделения Кирилла Родионовича Лебедева, ожидающего нашего прибытия, чтобы вместе двинуться дальше, к стыку Станового и Джугджурского хребтов. Самолёт, развернувшись широким кругом, сел на косу. Нас окружают весёлые лица, слышатся знакомые голоса. Рядом с посадочной площадкой, под охраной береговой чащи, стоят палатки, лежит груз, горят костры.

До вечера мы успели поставить палатку, заготовить дрова и установить рацию.

День угасал. Солнце скрылось за пологим горизонтом. Отблеском зари осветились лагерь, макушки тополей и вершины гор, но мало-помалу и этот свет погас. Сгустился мрак. Появилась звезда, потом вторая, и плотная ночь окутала лагерь. К нам в палатку пришёл Кирилл Родионович. Геннадий, забившись в угол, принимал радиограмму. Я сидел за дневником.

— Тревожное сообщение от Плоткина,— сказал вдруг Геннадий, отрываясь от аппарата и передавая мне радиограмму, только что принятую из штаба.

«Сегодня с побережья Охотского моря получили молнию следующего содержания: по пути на свой участок заезжал в подразделение Королёва к Алгы-чанскому пику. Нашёл палатку, занесённую снегом, но людей там не оказалось. По всему видно, что люди ушли из лагеря ненадолго и заблудились или погибли. В течение двух дней искали, но безрезультатно, никаких следов нет. Необходимо срочно организовать поиски. В горах сейчас небывалый холод. Работу на пике Королёв, видимо, закончил, видел на вершине отстроенную пирамиду. Молнируйте ваше решение. Начальник партии Виноградов».

Я ещё раз прочёл радиограмму вслух, и меня охватило страшное предчувствие.

— Не может быть, чтобы заблудились: горы не тайга... —говорит Василий Николаевич, не решаясь закончить фразу и беспокойно пробегая глазами по строчкам радиограммы.

С минуту длится молчание. Порыв ветра, ворвавшийся в палатку, погасил свечу. На реке глухо треснул лёд.

— В горах всё может случиться! Долго ли оборваться, а то и замёрзнуть... Отправьто нас на розыски, ребята у меня надёжные,— заговорил Кирилл Родионович.

Василий Николаевич зажёг свечу, и снова наступила тишина.

— Плоткин ждёт у аппарата,— буркнул Геннадий.

— Передай ему, пусть утром высылает за нами самолёт, а тебе, Кирилл Родионович, придётся ехать дальше в горы одному. Уж коли случилось такое несчастье, то на розыски полетим мы.

Я попросил Плоткина телеграфировать Виноградову о нашем вылете на побережье и передать ему указание продолжить свою работу.

Тревожная весть быстро облетела маленький лагерь. Все собрались в на'шей палатке. В долине темно, шальной ветер рыщет по дуплам старых елей, да уныло стонет горбатый тополь.

Хотя жизнь и приучила нас? ко всяким неожиданностям, всё же случай на Алгычанском пике глубоко встревожил всех. Я знал, что Трофим в любом испытании способен сопротивляться до конца, быть беспощадным к себе; я верил в стойкость его товарищей. Не допускал я мысли, что эти отважные и бывалые люди могли стать жертвой своей оплошности. Но так или иначе нужно было спешить им на помощь.

Геннадий давно кончил работу. Он держит в руках книгу, но не читает. Кирилл Родионович беспрерывно курит. Про ужин забыли. Я продолжаю прислушиваться к вою разгулявшейся непогоды, а мысли обращаются в далёкое прошлое. Жаль Трофима! Неужели нужно было пережить всё, что ему довелось, чтобы найти смерть где-то у холодных берегов Охотского моря?!

Наступила полночь. Лагерь уснул. Стих и ветер. Запоздалая луна осветила палатки. Предо мною проходят одна за другой картины жизни Трофима Королёва...

ПРОШЛОЕ

В 1931 году мы работали на юге Азербайджана. Я возвращался из Тбилиси в Мильскую степь, в свою экспедицию. На станции Евлах меня поджидал кучер Беюкши на пароконной подводе. Но в этот день уехать нам не удалось: где-то на железной дороге задержался багаж.

Солнце палило немилосердно.

— Надо чай пить! — советовал Беюкши.— От горячего чая бывает прохладно.

8