Пионер 1956-07, страница 8

маралят выхаживать. Юннаты. А ведь я эта... юннат же!

Так они шли и разговаривали. И за разговором Светлана не заметила, как они вышли на широкую совхозную улицу. Антон со вздохом достал из кармана куртки обломок печенья.

— Опять рот соскучился? — усмехнулась Светлана.

Антон в ответ только пропыхтел что-то.

Светлана пренебрежительно отвернулась: и что это за человек, который всё время жуёт?

Небольшие домики совхозных построек весело поглядывали на улицу промытыми окошками. Всюду на подоконниках цвели красные и розовые герани, на крылечках завивался дикий виноград. Огромные липы, кедры и берёзы, словно заблудившись, забрели сюда из леса и остановились среди улицы — у конторы, у склада, у гаража... Со старых еловых лап свисала свежая зелень вьющейся лианы — актинидии, а у крыльца директорского домика кустилась ежевика и, пробираясь к самому шоссе, прорастали колючие побеги аралии — чёртова дерева. Казалось, тайга, окружавшая совхоз, хотела незаметно захватить и утопить в своей непроходимой зелени жилища людей, поселившихся здесь.

У длинного высокого сарая Светлана остановилась. Её заинтересовало это строение. Почему оно такое высокое, а без окон? Почему у него сквозные стены?

— А здесь панты сушат,— сказал Антон, равнодушно продолжая свой путь.

Но Светлана вцепилась в набитый травой мешок, стащила его с антонова плеча на землю и села на этот мешок.

— Чего ты?— в изумлении спросил Антон.

— А того,— ответила Светлана,— идёт и идёт. И ничего не рассказывает. Только жуёт всё время! Мне хочется посмотреть, как панты сушат. Пойдём посмотрим, а?

— Пойди и посмотри,— спокойно продолжал Антон,— ворота открыты.

— И ты со мной пойди,

Антон отрицательно закачал головой

— Мне эта... Надо траву нести.

Но Светлана схватила его за руку.

— Ну ничего, Антон. Ну на минуточку!

Антон и Светлана, оставив мешок на дорожке, подошли к раскрытым воротам высокого сарая. В сарае от самой крыши и до самого низу были положены тонкие ровные жерди. И на этих жердях висели связанные парами молодые рога—панты, Они были покрыты нежным светлосерым пушком и казались бархатными. Половина сарая была увешана этими рогами, они сушились здесь на сквозняке, гуляющем между сквозными ребристыми стенами.

— Ух, сколько рогов!— удивилась Светлана.— Куда их столько? Ну везде эти рога, везде!

Один из приёмщиков, взвешивающий на весах большую бархатную пару рогов, взглянул на Светлану.

— Много? — сказал он, приподняв одну бровь.— Это уже мало осталось. Последние досушиваем. А вот в мае посмотрела бы или в начале июня, когда срезка у нас полным ходом идёт, так и местечка свободного на вешалах не найдётся!

— А куда их столько? — недоумевала Светлана.

— Ну, найдётся, куда,— приёмщик весело подмигнул,— за эти штучки другие государства нам чистым золотом платят. А уж золото найдём куда девать, а?

— Да разве дело только в золоте? — отозвался другой приёмщик, поднимая глаза от большой кон

6

торской книги, куда он вписывал вес принимаемых рогов.— Медицина их много требует.

— Я пошёл.— Антон повернулся и побрёл к мешку.

Светлана догнала его.

— А почему медицина их требует? — спросила она,— Антон, почему?

— Ну вот, как её...— лениво ответил Антон. Ему уже надоело объяснять все эти простые вещи девчонке из Владивостока.— Ну, из них какое-то там лекарство делают... И почему ты ничего не знаешь?

— Вот поживу здесь и всё узнаю.— Светлана отбросила со лба влажную прядку волос.— И ещё побольше твоего узнаю! Куда ты?

— А в загон же... к телятам.

— А... Значит, здесь этот загон?.. Я тоже пойду.

—• Посторонним нельзя.

— А я посторонняя? Я пионерка. Возьму — и тоже в юннатский кружок вступлю!

Она упрямо сжала губы, качнула головой, как это делают своенравные жеребята, и пошла следом за Антоном.

Телята паслись на зелёном склоне под большими липами. Изгородь отделяла их от тайги, но они, наверно, и не знали об этом. Дайга была и здесь. Липы цвели и осыпали их маленькими жёлтыми цветочками. Между сопками в низинке бежал прохладный ручей — из него можно было пить. Под тенью берёз, в траве, усыпанной солнечными зайчиками, можно было прятаться. Кто учил этому маралят? Откуда они знали, что у них на спинах Проглядывали светлые жёлтые пятнышки, похожие на солнечные зайчики, упавшие сквоз-ь листву?

Маралята паслись, не обращая ни на кого внимания. Лишь один поднял голову и посмотрел на Светлану большими чёрными глазами. Смотрел, а сам жевал какую-то длинную травину.

Антон шёл дальше. Светлана улыбнулась мара-лёнку с травиной, почмокала губами. Но только поросята прибегают, когда человек чмокает губами. А маралёнок отвернулся от неё, показал свой кургузый хвостик и ушёл в кусты,

— А что это у него на ушке? — спросила Светлана.— Серьга, что ли'

Антон фыркнул.

— Серьга! Это не серьга, а как её... бирка.

— А что такое бирка?

— Ну, это... как её., ну, бирка — и всё. Номер.

Имя.

Показалась ещё одна изгородь. Антон открыл дверцу и вошёл. Это был славный, чисто подметённый солнечный дворик. Тут были невысокие навесы, сарайчики со стойлами — что-то похожее на телятник. Среди двора толпились маралятки на тонких, слабых ножках, совсем ещё беспомощные. Они даже с ногами своими управиться не могли: слишком эти ноги были длинные!

Среди маленького рыжего стада стояла дезочка а пёстром с красными цветами сарафанчике и молоком из бутылки с соской поила самого маленького маралёнка. Она подняла на Светлану тёмные глаза и улыбнулась. Светлана улыбнулась тоже.

— Я тебя вчера видела,— сказала девочка,— из окна.

— Из какого окна? — не поняла Светлана.

— А из своего. Мы же с тобой соседки!

— Это, значит, у вас левкои цветут?

— Ага. У нас.

— А Сергей — это твой брат?

— Ага. Брат. А меня Катя зовут. Хочешь маралёнка попоить?

Сзетлана вспыхнула от удовольствия. Она неуверенно взяла бутылку с молоком.