Пионер 1956-08, страница 63
П о л р 6 к и поэтому первое время она ничего не ела. Через неделю у змеи помутнели глаза, кожа стала грязносерон. Она ползала и тёрлась о комки земли и стебли растении, пока кожа не отделилась от тела и змея не выползла из шкурки, вывернув её, как чулок. Прозрачная кожица-выползок развевалась по ветру, зацепившись за куст колючки, а эфа в новом ярком наряде впервые отправилась па охоту. Она долго бесшумно ползла между сухими былинками, пытаясь схватить саранчука, кузнечика илп сверчка. Уже появились первые звёзды, когда эфе удалось наконец поймать маленького кузнечика, притаившегося у корней травы. Она проглотила его и притаилась под тем же кустом. ...Шли дни. Наступила осень. Насекомых стало значительно меньше, и эфе пришлось переключиться на скорпионов. Правда, они больно кусались, но зато их было легче ловить. Желудок эфы прекрасно переваривал скорпионов, кроме твёрдого коричневого членика, в котором был заключён яд. В октябре эфа стала подыскивать подходящее место для зимовки. Как-то ползая по такыру, она наткнулась на след другой эфы. След привел её к развалившейся крепостной стене. Там. в норках и пустотах между кирпичами, уже собралось множество песчаных эф и полозов. Тут был страшный, громко шипящий пятнистый полоз, тонкий и изящный полоз, покрытый поперечными полосами, и красавец краснополосый полоз с яркорозовой или вишнёвой полосой, идущей по хребту тела. Эфа облюбовала маленькую норку между кирпи чами, но норка оказалась занятой восемью маленькими эфами. Однако они дружелюбно приняли и девятую. Так эфа начала новую жизнь. К полудню, когда осеннее солнце пригревало землю, змеи выползали погреться, а перед закатом снова забирались в норку. Иногда кому-нибудь из них удавалось поймать скорпиона, но солнце недостаточно нагревало их тело, поэтому нища плохо переваривалась. В ноябре змеи совсем перестали есть. Наступило ненастье, затем пошёл снег. Большую часть времени эфа проводила в норке. Когда становилось очень холодно, она забиралась вглубь норы, а в оттепель подползала к самому выходу. В конце февраля, когда зазеленела травка и расцвели подснежники, эфа всё чаще стала выползать из норки и часами греться на солнце. Вскоре она почувствовала голод, однако насекомых ещё не было. На третий день поисков вокруг зимовки ей удалось поймать сороконожку, которую она с аппети том съела. * * *
Песчаная эфа. Песчаная эфа. Как-то в тёплый мартовский день на развалинах крепости появились два человека: один был лет сорока, коренастый, широкоплечий, невысокого роста. другой — лет двадцати пяти, высокий и худощавый. За спиной у них были большие рюкзаки, в руках мешок и кусок проволоки с крючком на конце, на поясе болтались сапёрные лопатки. Пожилой увидел молодую эфу и сказал своему спутнику: — Смотри, какая маленькая! Взять её, что ли? — Конечно, бери. Окольцуем,— ответил молодой.— Отрежем уголок брюшного щнтка и выпустим. А через год или два поймаем её и определим, далеко ли она уползла от места, где её окольцевали, д на сколько сантиметров выросла. Эфа не стала ждать, когда её окольцуют, и быстро скользнула в расщелину. Год спустя в конце февраля снова пришли знакомые уже нам змееловы. Один из них поддел железным крючком эфу, но она вырвалась, и при этом крючок разорвал кожу на брюхе. У эфы вывалились кишки, и она, обливаясь кровыо, быстро уползла в норку. Раненая эфа каждый день выползала из норки греться на солнце. Скоро её страшная рана зарубцевалась, и эфа снова стала охотиться на ящериц и других мелких животных. Когда на нолях убрали пшеницу, она переселилась под скирду, где было много мышей. Эфа быстро растолстела, поедая за один присест до пяти мышат. Однажды приехали люди и стали грузить снопы на машину. Один колхозник схватил руками сноп, под которым лежала 63 |
