Пионер 1968-03, страница 27

она сломалась, потом он упал с велосипеда, а потом его родители поняли, что скрипача из него не выйдет. Он уже больше двух лет за

нимался в стрелковой секции, выиграл первенство школы, потом района.

В стрелковой секции он подружился с Витей Шориным. Они и раньше учились в одном классе, но почти не разговаривали. Если не считать за разговоры несколько фраз вроде таких: «Ну, ты!», «А ты?», «Ты чего?», «А ты чего?» — которыми они иногда обменивались в классе или в коридоре.

Витя говорил, что больше всего на свете любит дружить. «Ведь дружба — самое главное, скажи? Ради нее можно все-все сделать... Что это за друг, если на него положиться нельзя?!»

Так говорил Витя, и его слова вроде бы не

расходились с делом. Он мог, например, когда они гуляли во дворе, спросить Гришу:

— Хочешь, руку порежу? Скажи!

— Зачем? — говорил Гриша.

— Ну, хочешь? Скажи!.. Слабо?

— Ну...— говорил Гриша.

И Витя вынимал перочинный ножик и резал себе палец. Не очень сильно, но до крови.

Гриша рассказал Вите про свой тир, и они стали ходить туда вместе. Только у Вити реже срывались со своих насиженных мест кролики, зайцы и утки. И на занятиях секции он тоже стрелял хуже Гриши.

—- Ничего, догоню, — сказал он как-то. — Это потому, что ты раньше начал. Если б я столько ходил в музыкальную школу и обратно, давно бы чемпионом стал...

— Надоела эта школа, — сказал Гриша. — Хоть бы скрипка сломалась, что ли!

— Хочешь, сломаю? — спросил Витя.

— Ну, что ты...

— Хочешь? Скажи!.. Слабо?

— Ну...

И тут Витя выхватил у Гриши футляр, раскрыл его и вытряхнул скрипку. Как буханку хлеба из авоськи. Как ластик из портфеля. Она упала на камни, отрывисто тренькнула, словно кто-то сыграл пиччикато...

— Зачем?! — крикнул Гриша. Он нагнулся и поднял скрипку. — Кто тебя просил?

— Сам же сказал. Ну заплачь!

А Грише казалось сейчас, что сломанная скрипка — это какое-то хорошее животное. Вроде той пушистой кошки, которую убили ребята на соседнем дворе. Она умирала молча, отвернувшись от всех, только сильно подымались бока и подрагивал пушистый хвост. А потом она крикнула отрывисто... пиччикато... и сломалась... то есть умерла.

Грише и правда захотелось плакать,

— Сам ведь просил. — повторил Витя.

Гриша положил скрипку в футляр («Как в

гроб»,— подумал он) и пошел домой.

А потом целую неделю — пока его ругали за «дырявые руки» да пока собирались купить новый инструмент — он блаженствовал и совсем позабыл и про кошку и про скрипку.

С Витей они сидели теперь на одной парте и вообще почти не расставались: вместе играли, разбирали марки, изобретали вечный двигатель.

...Контрольная по алгебре была, как всегда, неожиданна. Хотя учитель и предупредил о ней за три урока, но все равно грянула она, как гром среди ясного дня. Во всяком случае, для Гриши. Поэтому не удивитель