Пионер 1968-03, страница 54

царь,— сказал он,— то с самого начала я обещал отвращать по возможности всякую беду от твоего дома; испытанные мною несчастья стали для меня печальным уроком. Если ты мнишь себя бессмертным и воображаешь, что таково же и войско твое, в таком случае мне вовсе нет нужды высказывать свое мнение; но если сознаешь, что ты человек и что твои подданные также люди, то прежде всего знай, что человеческие дела представляют круговорот и чю круговращение не допускает того, чтобы о,,tin и те же люди были счастливы постоянно. И гак, о настоящем деле я имею мнение, противоположное совету этих лиц. Если мы решим допустить неприятеля в нашу землю, то от этого произойдет для тебя следующая опасность: в случае поражения ты погубишь все ;вое царство, ибо ясно, что раз массагеты по-о--д,-н. они не убегут назад, но устремятся к iuoii владения. В случае победы ты не одо-.11 ,-шь их настолько, чтобы, перешедши в землю массагетов, победоносно следовать всюду обращенными в бегство врагами,— в этом |.|учае я предлагаю то же, что и в первом, иченно: если ты одержишь победу над врагом, то двинешься вперед во владения Томирис. Но,

помимо сказанного, будет нестерпимым позором, если Кир, сын Камбизы, побежденный женщиной, уступит ей страну. Поэтому я полагаю, что нам следует перейти реку и подвинуться вперед настолько, насколько отступит ираг, и только после того попытаться одолеть • ги. Насколько я знаю, массагеты не вкусили '•.!,! г персидской жизни и им незнакомы боль-лш<- удовольствия. Поэтому советую зарезать л л этого народа множество скота и пригото-,пь угощение в нашем лагере, поставивши in.-.г, кроме того, в изобилии чаши чистого вина : .'.сякого рода яства; все это сделавши, сове. \ jo оставить в лагере негоднейшую часть вой-(кн. а с остальными возвратиться к реке. Если ju.ibKO в своем предположении я не ошибаюсь, ..приятель при виде стольких благ кинется на и ах, а нам останется прославить себя громки-1,1 подвигами.

Кир надолго задумался. Он привык побеждать и боях, и такое коварство ему было трудно принять.

Но ожили в памяти рассказы деда его, Астиага. Дикие полчища скифов на индийской земле, произвол, разбой, разорение... Двадцать ьооемь лет терпела Мидия этих страшных завоевателей, для которых нет ни законов, ни докторов, ни честно выполненных обещаний. Снова красные костры пылали перед ним в и рном ночном поле, снова слышал он хрип-,.t>ie голоса скифской орды и конский топот, вопли и женский плач и крики детей...

Я предпочитаю мнение Креза,— сказал

Кир.

И велел сообщить царице Томирис, что он сам вступает в ее владения.

Прежде чем выступить, Кир позвал к себе в шатер своего сына Камбиса и попросил Креза тоже прийти к нему.

— Я оставляю тебе царство,— сказал Кир Камбису,— Царствуй, пока я буду в походе. Нельзя оставлять народ без правителя, как дои без хозяина. Передаю тебе в твои руки и иоего друга Креза. И если поход иой...— Кир вздохнул, сердце его сжалось от необъяснииой тоски тяжелого предчувствия, но он тут же овладел собой.— Если поход мой окончится несчастливо, береги Креза, почитай его, делай все в угоду ему. Я прошу тебя об этом, Камбис, я тебе это приказываю!

Кир был печален. Он не помнил такого времени, когда бы на душе у него лежала такая печаль. Он еще и еще раз настойчиво наказывал Камбису беречь Креза.

Крез стоял, низко склонив голову. Еиу было тяжело оставлять Кира, ему казалось, что, расставшись, они оба погибнут. Но Кир, предвидя тяжелые сражения, не хотел подвергать опасности своего старого мудрого друга.

Простившись, Кир приказал Камбису и Крезу немедленно покинуть лагерь и возвратиться в Персию.

В тот же день Камбис и Крез уехали.

Зловещий сон

Огромное войско Кира перешло реку Араке. Шли по мостам, переплывали на плотах... Были смельчаки, которые верхом на конях бросались вплавь.

С недобрым чувством вступил Кир на чуждую ему равнинную землю. Они шли весь день, а равнина уходила все дальше и дальше, однообразная, шелестящая травой и ковылем. Ни холмов, ни горных вершин. Солнце было нежаркое. А к ночи подул северный ветер, пригибая травы к земле. И закатное небо, малиновое и лиловое, показалось Киру угнетающе печальным.

Ночью Кир долго не спал. Он вышел из шатра, что-то тревожило его. Он ходил по лагерю, проверяя посты. Нельзя быть спокойным на опасной скифской земле. Враги, как змеи, могли подползти неслышно к лагерю...

Но все было тихо. Только храпели иногда кони, шелестела трава да потрескивали в кострах ветки сухого саксаула. Крупные звезды, спустившись до самого горизонта, мерцали, словно покачиваясь на своих тонких серебряных лучах. Киру казалось, что он слышит их призрачный серебряный звон, это пугало его, как предвестие беды.

Кир уснул с тяжелым сердцем. И тяжелый приснился ему сон.

Он увидел юного Дария, старшего из сыновей своего родственника и вельможи Гистаспе-са. Дарию было всего двадцать лет. Гистаспес оставил его дома.

Проснувшись, Кир долго обдумывал свой соя. И, обдумав, счел этот сон пророческим.

Едва небо на востоке засветилось зеленоватым отсветом наступающего утра, Кир приказал позвать к себе Гистаспеса.

ф