Пионер 1968-03, страница 7

Радуется, что нам трудно! «У нас в советской школе аппаратуры нет!». Пирамида гни-лозубая! А знаете что! Устроим забастовку!

Маня со страхом поглядела на брата.

— Зачем забастовку?

— Ну, чтобы добиваться! Вот как рабочие при капиталистах!

— А чего добиваться? — спросил Юра.

— Чтоб старикашку убрали! Он саботажник он не хочет при Советской власти работать! В школе мы хозяева! Он нам не нужен! Мы не будем на зачете отвечать химию, будем рассказывать про египетские пирамиды! Он нам про пирамиды, и мы ему про пирамиды! — кричал брат стуча кулаком по парте.

— А знаете что? Устроим забастовку!

— А я про лягушек расскажу! — Маня развеселилась.

— Не так надо сделать! — сказал разумный Володя Крахмальников. — Надо собрать ученический комитет, вынести решение и с ним пойти к директору.

— Ну и получится, что мы жалуемся. А мы устроим на зачете хорошенькое представление, и всем станет ясно, какой работничек старикашка. Ну как?

Все, кроме Володи, сказали: согласны. Но как-то тихо, неуверенно. Сгоряча брат не обратил на это внимания, показалось, что все идет хорошо.

По дороге домой он остыл и стал думать, как это получится:

^-Юрка Орлов. Да разве он на зачете, при директоре, при чужих учителях станет рассказывать о сфинксах и попугаях?

Он встанет, курточку одернет, сглотнет и гробубнит, что у него нет книги.

А Манька? Схватится за голову и завопит: «Ой, я не виновата, ой, у меня нет книги!» Какие там лягушки! И другие ребята не посмеют. Представление может состояться при участии только одного актера — его самого. Что же будет дальше? Вот что: вызовут к директору. Все встанут жалкой кучкой у дверей кабинета. А директор (он муж бывшей начальницы бывшей гимназии) как начнет хлопать своим большим ртом под серыми усами, голос, как из бочки, и выяснится, что зачеты нам отложат, а книжки освободятся, и мы их получим. Значит, все кончится хорошо? Нет, нехорошо, потому что гнилозубый старикашка и на следующий год будет нам вкручивать насчет пирамид и лягушек».

Брат шел по переулку, солнце било его по глазам, мешало все обдумать. Но вот гулко хлопнула дверь — он в полутьме и каменной прохладе подъезда. Он постоял немного. Старикашка — это старый мир. Надо бороться против старикашки. Но какая же это борьба — заявить, что ты ничего не знаешь? Это слишком просто. Это не для него. Что ж, он встанет, как баран, и проблеет: «У меня нет книжки, я ничего не знаю»? А достоинство? Он должен быть выше старикашки, и уж во всяком случае на равных. Так вот: он во что бы то ни стало достанет «Химию». Прочтет ее от корки до корки. Начнет разводить турусы на колесах насчет пирамид и вдруг... ввернет что-нибудь такое, чего и старикашка не знает! Вот так. Это будет шикарно!

Брат взбежал на второй этаж, веселый и уверенный.

Когда он на другой день пришел в класс, там сидел один Витька Подсосков. У Витьки было много хороших вещей, и он весело ими пользовался. То достанет хорошенькую ручку, то ножик и вертит на глазах у всех и поглядывает: что, нравится? А в руки никому не дает. Если и даст ножик очинить карандаш, то возьмет за это марку или скрепку.

Свои роскошные многослойные бутерброды он разъедал медленно, со смаком, поглядывал по сторонам. И все отворачивались. Сейчас Витька копался в своей сумке. На крышке парты лежала «Химия».

Брат с ходу, не подумав, сказал:

— Дашь на два вечера?

Витька поднял голову и быстро положил свою лапу на книжку.. Он даже засопел от счастья. Такой малый, который ни перед кем не унижается, попросил у него книжку. Те

©