Пионер 1986-11, страница 36

Беседа шестая — с письменным столом

Без сомнения, он—главное лицо среди всех вещей, населяющих дом.

Как проводил Тургенев время в Спасском? В детстве он жил тут, потому что тут жили его родители. В молодости—приезжал на каникулы. В 1852 году был сослан в Спасское-Лутовиново и безвыездно провел тут полтора года. В остальное время приезжал сюда, чтобы работать. Спасское было ему необходимо по двум причинам: здесь находил он своих героев, ту обстановку, в которой происходило действие его произведений. И не было в мире другого места, где он мог бы так спокойно, радостно писать. В Спасском он работал над «Записками охотника», здесь был начат и закончен роман «Дворянское гнездо», здесь целиком написаны «Ру-дин» и «Фауст», задуман и завершен роман «Отцы и дети». Пришлось приехать сюда, чтобы сделать самый последний вариант стилистической редакции «Накануне», довести до конца «Новь»... Надо сказать, что Иван Тургенев был необыкновенно строг к себе: его письменный стол—свидетель бесконечных переделок, терпеливой и вдумчивой правки, казалось бы, законченного произведения. «Коли Пушкины и Гоголи трудились и переделывали десять раз свои вещи, так уж нам, маленьким людям, сам Бог велел»,—писал он.

Аккуратный до педантичности, Тургенев любил все, что было связано с работой,—любил хорошие перья, отличную бумагу. Любил свой просторный, всегда тщательно прибранный стол. «Письменный стол—превосходный»,—писал он в одном из писем Флоберу. И так как работа была для него главным и лучшим времяпрепровождением, а за столом засиживался он до глубокой ночи, то и спал тут же, в своем кабинете, на отгороженной нарядными ширмами кровати под покрывалом, связанным руками крепостных мастериц.

Беседа седьмая — с охотничьим ружьем

Тургенев был страстным охотником, охоте отводил важное место в человеческой жизни^особенно в жизни русского. «Русские люди с незапамятных

времен любили охоту,—говорил он.— Это подтверждают наши песни, наши сказания, все предания наши. Да где же и охотиться, как не у нас: кажется, есть где и есть по чем. Витязи времен Владимира стреляли белых лебедей и серых уток на заповедных лугах... Вообще охота свойственна русскому человеку: дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить в одних лапотишках, по болотам, да по лесам, с утра до вечера».

В музее Спасского-Лутовинова хранится охотничье снаряжение Тургенева — его шляпа, ягдташ, пороховница, фляга и одно из двенадцати его ружей.

К охоте Иван Сергеевич пристрастился смолоду, исходил все окрестности с ружьем, ночевал у крестьян, у однодворцев, на постоялых дворах.

И добыл он не только птицу и зверя, но бесценные впечатления для «Записок охотника». Собственно об охоте писал он немного, больше — о людях, встреченных в пути, о глухих сокровенных местах, увиденных во время странствий. Теперь эти места известны под именем «тургеневских». Они существуют по сей день: и Бежин луг, где по преданию скрывались беглые крестьяне, и Красивая Меча— правый приток Дона, и речка Иста, и Льгов, и Варновицы, и Снежедь, и село Колотовка, где в память о тургеневских «Певцах» теперь устраивают певческие праздники... Другой русский писатель, Константин Паустовский, предлагал называть их «великими», полагая, что не только люди и события достойны столь торжественного именования, но и некоторые местности России.

Беседа восьмая и последняя — с дубом

Он стоит в парке Спасского-Лутовинова, словно отстранившись от собратьев, — огромное неправдоподобно прекрасное дерево. Могучие ветви—не ветви, стволы—-веером расходятся в стороны. Кажется, не крону они несут, а самое небо поддерживают—такие они прочные, надежные, так смело устремлены ввысь.

Дуб молод — ему всего полтораста лет, ему здесь еще расти и расти.

Все называют его «дубом Тургенева», говорят, что Иван Сергеевич мальчиком посадил его своими руками.

Точных сведений на этот счет нет, известно только, что Тургенев любил юного великана и так описал его в «Фаусте»: «Мой любимый дубок стал уже молодым дубом. Вчера, среди дня, я более часа сидел в его тени на скамейке. Мне очень хорошо было. Кругом трава так весело цвела; на всем лежал золотой свет, сильный и мягкий; даже в тень проникал он». Дуб этот вспомнил он в одном из последних своих писем, в пронзительных словах, обращенных к поэту Полонскому: «Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже вероятно никогда не увижу».

Не так уж важно — сам ли Тургенев его посадил или просто с детских лет полюбил дубок, который рос рядом с ним, вместе, одновременно вступая в мир. Нам любовь кажется естественной — ведь они

©