Пионер 1986-11, страница 37

1

В конце жизни Тургенев писал уже не гусиным, а стальным пером. Оно по сей день хранится на его письменном столе.

так похожи! Оба—могучие, оба высоко поднялись, оба глубокими и крепкими корнями связаны с родной землей.

День выдался чудесный. Тишь стояла такая, что можно было за сто шагов слышать, как белка перепрыгивала по сухой листве. Воздух ни теплый, ни свежий, а только пахучий чуть-чуть, приятно щипал глаза и щеки. Все было так, как в чудесной книжке, прочитанной в детстве. Только было все наяву, на самом деле. Можно было пройти по каждой из липовых аллей—они проложены так, что вместе складываются в цифру XIX, в память о том, что парк был заложен на заре XIX века; можно пройти мимо кустов шиповника, спуститься к пруду — он открывается так неожиданно, блеснув из-за деревьев чистой своей водой; можно, доверившись извилистой дорожке, выйти к беседке, где, по преданию, Тургенев писал «Рудина». Сейчас она больше похожа, пожалуй, на полянку—клочок земли, заросший травой и обрамленный вкруг высаженными липами. Сто лет тому назад липы были еще невысокими, кроны их сплетались над головой. Солнце не заглядывало сюда даже в жаркие дни, и славно, должно быть, тут было работать—в прохладной тишине, в уединении.

Впрочем, тишина парка и тогда и сейчас — особенная, не «мертвая», а живая, трепещущая: вовсю распевают птицы, особенно если прийти сюда ранним утром раннего лета. Современники вспоминали, что в беседке Иван Сергеевич любил слушать птиц, он с детства знал их голоса и мог тотчас назвать каждую. Не о себе ли он говорил, когда писал в «Фаусте»: «Ты, я надеюсь не забыл, что птицы—моя страсть». Иперечислял, сколько голосов слышалось ему разом—не тут ли, в беседке? «Горлинки немолчно ворковали, изредка свистала иволга, зяблик выделывал свое милое коленце, дрозды сердились и трещали, кукушка отзывалась вдали; вдруг, как сумасшедший, пронзительно кричал дятел». А в «Пунине и Бабурине», когда говорил о соловьях, певших по веснам, конечно, спасских соловьев имел в виду...

Тут, в парке, что ни шаг, что ни поворот—то строка из тургеневской прозы: из романа, рассказа, письма.

Тургенев и Спасское-Лутовиново подарили друг другу—бессмертие. Без этих мест не было бы в нашей литературе ни «Записок охотника», ни «Рудина», ни «Накануне», ни «Отцов и детей» —всего того, что мы привыкли любить и чем привыкли гордиться. Но смогли бы мы разглядеть неброское очарование этих мест, если бы перо писателя не открыло нам их красоту? Он сумел ее увидеть, он сумел воплотить ее в слове, и он научил нас ее любить.

Фотографии А. ЖМУЛЮКИНА и Ю. КАРМИНСКОГО.

©

!